Профессионалы. Александр Шакилов

ески истязали после уроков, как не этого мальчишку?

Рэй Брэдбери. «451º по Фаренгейту».

      Игорю Черному, с благодарностью за помощь и поддержку.

      Пролог

      Квадросистема ласкает уши помесью энка и джи-попа[1].

      Под веселую музыку и умирать легче, правда?

      Зарево за два квартала. Жаркий пот стекает по лбу, путается в бровях и липнет к ресницам. Ты резко сворачиваешь направо, жалобно визжат покрышки. Черный след – это твой след.

      Зарево за квартал. Пунцовые, как назло, светофоры – и потому врубаешь мигалку, сирену, вперед. Здесь бы срезать через дворы. Вот черт! Ремонтные работы. Исклеванный ржой асфальтоукладчик врос катками в щебень. Назад!

      Зарево в глазницах, по зрительным нервам, картинкой в мозг. Едва успеваешь затормозить. Молодой недоделок из племени сиу-дакота перебежал улицу в неположенном месте – обряд, на, посвящение в мужчины, часть Великого Испытания, м-мать! Не убоись, но увернись от Жестяного Скакуна, прирученного бледнолицым самураем.

      Зарево. Мурашки вдоль лопаток строем, колоннами по двое – хаяку! быстрее!

      И дребезжит на заднем сиденье пустой огнетушитель, стучит о крышку аптечки. Под крышкой, оранжевой с крестиком, есть пузырек йода, на всякий тот самый случай – и все, остальное излишне, балласт выброшен за борт сразу после того, как ты расписывался в ведомости за эту, очередную, машину.

      Предчувствие, нервы, первая дрожь.

      Зарево? Есть контакт, ты уже на месте. Фас, птенчик! Лети, пташка!

      Покрышкам опять досталось – стоп, на ручник, приехали. Музыку вырубить и носовым платком стереть со стоек одноразовые динамики-напыление, а то гель скоро засохнет, потом ножом счищать придется.

      – Где вы были, юноша?! – Не по возрасту резвая бабулька-ниппон суповым набором валится на капот служебной «девятки» и яростно молотит сухонькими кулачками по лобовому стеклу. – Сгорит же все!

      – Не все. – Ты оставляешь ключ в замке зажигания (зажжжигания!) и смачно хлопаешь казенной дверцей, изуродованной гербом-саламандрой. – Все никогда не сгорает… В сторонку, не мешайте. Дайте поработать профи.

      Дым.

      Черный.

      Копоть.

      Жаль, любители не успели перекрыть газ. Не надо быть экспертом, чтобы понять: пожар начался на восьмом этаже, потом взрывом вынесло кусок стены. В любой момент дом может рухнуть. А тут еще – терпеть нет мочи! – чешется три дня небритый подбородок и горло. Хр-р, х-рр – ковыряешь щетину ногтем, помечая нежную от природы кожу розовыми полосками.

      Боль в груди невыносима. Кашель, хрипы, кровь на губах. Споткнулся, чуть не упал. Отставить! Работать!

      Фу-у, отпустило…

      А пейзаж вокруг еще тот. Толпа, охи-ахи, ночные рубашки, семейные трусы, кое-кто режет себе волосы, другие спешно совершают обряд мисоги: опрыскивают вытащенные из пожара пожитки водой – типа очищают домашний скарб от злых духов. И зрителей хоть отбавляй. Чужое горе интересней собственного счастья.

      – Молодой человек… – Бабка семенит следом, поддерживая повязку на животе и хлюпая гэта по лужам. Ее промокшее от слез личико, в общем-то, доброе, хотя она и пытается казаться грозной. – Молодой человек! Молодой…

      Таких клиентов надо игнорировать. Тогда они замолкают и больше не пристают.

      Морду шлакоблоком. Благо, имплантированный в нос моток золотой проволоки, проталкивает жесткий каркас в мимические мышцы, закрепляя на лице хмурую сосредоточенность. Шаг на длину поперечного шпагата.

      Но бабка все равно забегает перед тобой. Она точно каменная глыба, завернутая в линялую кофточку-кимоно.

      – Я буду…

      – Что?!

      – Жаловаться! – кричит кусок базальта в телесного цвета гамашах и с шерстяным платком на пояснице.

      – Жалуйтесь. Вызов принят сто двадцать одну секунду назад. Согласно Закону о Пожаротушении и профсоюзным нормативам для служб быстрого реагирования у меня еще пятьдесят девять секунд личного времени. Так что не мешайте мне медитировать. – Ты огибаешь живое препятствие, выбираешь относительно безлюдное местечко у переполненных мусорных контейнеров, рядом с трансформаторной будкой. Садишься прямо на асфальт. В груди почти не болит – хорошо-то как!.. Просто посидеть, успокоится, привычно дыша гарью. Расслабиться, подумать о хорошем. Сакура-но хана-га сайтэ имас. Кадзэ сое-сое фуку[2]…

      – Молодой человек, что вы делаете?! Как можно?! Сгорит же!

      Вот прицепилась, старая кошелка.

      Дрожащими пальцами ты выдергиваешь сигарету из мятой пачки. «Firestarter Light» – настоящий, пожаробезопасный табак со встроенным в угольный фильтр термодатчиком. Принцип простой: если количество теплоты и концентрация кислорода в воздухе в радиусе метра от окурка не соответствует госстандартам Вавилона, включается маячок, наводящий на очаг возгорания цистерны любителей. Тушить окурки – самая работа для романтиков-мечтателей, обожающих лазить

1

Энка – вавилонская народная музыка. Джи-поп (J-POP или «Japanese Pop») – японская коммерческая музыка.

2

Сакура-но хана-га сайтэ имас. Кадзэ соё-соё фуку (вавил.) – Цветут цветы сакуры. Дует лёгкий ветерок.