Остров на краю всего. Киран Миллвуд Харгрейв

читает и вздыхает.

      – Ох, Тала.

      От него листок попадает наконец ко мне. Под клеточками с моим именем и возрастом, над синеватой печатью в квадратике стоит аккуратный крестик. Ниже одно-единственное слово.

      Теперь я знаю, которое из двух предпочла бы, если бы могла выбирать.

      Не это – другое.

      Sano.

      Нана выплакалась и, обессилев, ложится на кровать. Мы прибираемся. Братья уходят, а во мне все еще бурлит энергия. Я остаюсь у нашей спальни.

      – Нана? – Я слышу неровное, рваное дыхание и сажусь рядом с ней на кровать. – Мне так жаль.

      Она протягивает руку за спину и ищет мою.

      – Почему ты извиняешься? Это хорошая новость. – Ее сотрясает новый приступ рыданий. – Ты здорова, моя малышка. Это хорошая новость.

      Я не знаю, что сказать, поэтому просто сижу, пока ее дыхание не замедляется. Нана засыпает, а я совсем не чувствую усталости. Ощущение такое, словно в кровь высыпали крохотных жарких бусинок. Поиграть в доме? Нет, слишком шумно – нана может проснуться. Я собираю свои гоночные ягоды из сада и выхожу на улицу.

      Ноги сами несут меня в поле, где днем стояла наша очередь. По обе стороны сточного канала, словно квадратные кустики, растут дома. Строители ушли, вокруг ни души, и свет дают только окна больницы да луна в небе. В больнице лежит Росита, но я не хочу, чтобы меня видели правительственные врачи.

      Нана забеспокоится, если проснется, а меня не будет рядом. Я иду по новой улице и кладу по одной гоночной ягоде на крыльцо каждого дома – как подарок для новоселов. Когда ягоды кончаются, начинаю собирать их с невысокого куста, а потом вдруг понимаю, что это глупо. Скорее всего, их никто и не заметит. И даже если кто-то заметит, то не поймет, от кого они, потому что, когда они приедут, меня здесь уже не будет.

      Боль сковывает грудь, и только когда я забираюсь на кровать к нане и прижимаюсь к ее теплой спине, дышать становится легче. Я засовываю одну ягоду в ее карман – надеюсь, уж она-то догадается, что это от меня.

      Коллекционер

      Тук-тук!

      Я вздрагиваю и просыпаюсь так резко, словно падала с огромной высоты и вдруг остановилась.

      Тук-тук-тук!

      Кто-то стучит в дверь. Нана уже поднялась. Ее сторона постели успела остыть и теперь, пока ее нет, понемногу разглаживается. Дверь со скрипом открывается, и до меня доносится голос Бондока. Сердце замедляет бег.

      – Тала, мы собираемся все уладить. Идем со мной.

      – Что ты…

      – Поторопись. Сестра Маргарита договорилась, что нас примут.

      – Кто нас примет? Зачем?

      – Чтобы во всем разобраться. Идем!

      – Не могу оставить Ами.

      – Я пойду с вами, – кричу я и, сунув ноги в сандалии, спешу к двери. Нана стоит на пороге перед Бондоком, ладонь которого лежит на ее щеке. Он торопливо опускает руку, хотя я видела все это раньше – ее ладонь на его щеке и его ладонь на ее, – когда они думали, что на них никто не смотрит.

      Нана поворачивается ко мне.

      – Я даже не знаю, куда мы идем и…

      – Все объясню по пути. – Бондок отступает на пару шагов и протягивает руки. –