Аммонитянская сказка. Олеся Константиновна Яжук

й брат Мон. Обоз царского советника также был мал – всего несколько повозок. Он хотел вывезти с собой только глиняные таблички, хранящиеся в храме. Слышал он, что писались они под диктовку некоего пророка и надеялся почерпнуть в них древнюю мудрость. Мудростям сего дня он был вполне научен.

      На улицах города шел дележ между победителями, пахло жареным мясом, раздавались озлобленные выкрики, слышались рыдания. Несмотря на то, что ночь еще не спустилась на землю, везде горели огни. Когда-то подобные картины тешили его взор… Ныне же Руав даже не радовался тому, что молниеносно составил план нападения на город и что его люди провели этот поход быстро и точно. Услышал он вести о пленении сразу двух царей сопредельных государств, но и тень улыбки не прошла по его сердцу.

      Цари Илкули и Икинлу были братьями – близнецами и всю свою жизнь длили спор о старшинстве. Под началом своего отца ходили они войнами на аммонитян, и Руав очень хорошо помнил об этом, ибо воевал в то время сам. После смерти своего родителя, они разделили пополам земли, оставив в центре земель отца своего город с храмом. Но время от времени нападали друг друга будто бы не всерьез. Прочили они друг за друга и своих дочерей, и никак не могли решить, воевать ли им дальше, или же посягать на царства друг друга другими способами.

      И когда Руав от своих соглядатаев узнал, что цари и дочери их встретились в городе с храмом, который считался общей, священной территорией, то план нападения сам родился в его голове.

      В неразберихе были рабы и слуги, в великой тревожности пребывали оба царя, которые почти не знали сна, выставляли у покоев своих дозорных. И когда в городе появились еще какие-то воины, то каждый списал их появление на мнительность другого.

      Город был взят легко, почти без сопротивления. Цари и их дочери были посажены под стражу. На улицах начали хозяйничать аммонитянские воины. Через три дня в город с почетом вошел победителем царь Ваалис.

      Ваалис пировал, пил много вина, восхищался женщинами, перебирал золото и драгоценности храмовой сокровищницы. Узнав о прибытии своего советника, велел явиться тому к столу незамедлительно.

      Руаву передали царский приказ, и он вынужден был оставить погрузку священных книг, за которой наблюдал лично, помогал перекладывать таблички, проверял и перепроверял работу слуг.

      – Любуйся, – закричал Руаву царь. – Вот так велика моя власть! Так огромна моя сила! Цари сих мест сидят у моих ног, и я решаю их участь.

      Руав поклонился царю и ответил ему молчанием. И смолкла музыка. Поверженные цари сидели, как рабы, на корточках и вид имели жалкий.

      – Что же ты молчишь? – спросил, приподнимаясь, Ваалис.

      – Ты уже все сказал, и сказал верно – сила армии твоей велика, новые победы даровали тебе новую власть. Мне нечего добавить, – ответил Руав.

      И заиграла музыка, но в душном зале будто бы стало тесно.

      – Ты можешь возлечь к моему столу, – предложил царь.

      И Руав принял это предложение. Неотступно следующий на ним Мон отпил вина из принесенной чаши и, подавая ее своему господину, шепнул:

      – Царь начал опасаться тебя, будем осторожны.

      И Руав кивнул.

      Но не только Мон почувствовал раздражение и страх Ваалиса. Поверженные цари вдруг посмотрели друг на друга и прикрыли глаза. Годы вражды не стерли в их крови воспоминаний о том, что они – близнецы. Все также могли они читать мысли друг друга, и понимали одинаково людей, и побуждения их были схожи.

      Под конец пиршества, когда все возлежащие за столом были пьяны, испросили Илкули и Икинлу слова и последнего своего пожелания. И Ваалис, из пены хмеля и женских объятий, позволил им говорить. Поверженные цари поторопили слуг явить к столу своих дочерей. И в душный зал привели двух девушек, закутанных с ног до головы в тончайшие покрывала с затейливым рисунком. Одна шла в черных одеждах, как облако накануне бури, другая – в ярких, шумящих платьях, как цветущий сад в оазисе. Царские дочери встали перед пиршественным столом прямо и, казалось, не дышали. И не было сил у присутствующих отвести от них взора.

      И заговорили Илкули и Икинлу, говорили они долго и витиевато, объясняли, что своих дочерей они везли в священный город, чтобы отдать их в жены друг другу и тем установить мир в своих землях.