вы тут же захлопнете эту книгу и забросаете меня камнями. Если напишу о потных толпах аборигенов, изнуряющем зное и чересчур соленой воде, вы, возможно, никогда не поедете на этот уникальный остров. С моей стороны это была изначально гиблая затея – взяться нарисовать пейзаж целого государства, не вызвав ничьего гнева. Мне придется очень постараться. Я, конечно, завзятый портретист, и с первых же строк не обещаю вам удачного пейзажа. С самого детства для меня было гораздо привлекательнее оставить на бумаге не овраг или просеку, а выражение глаз, позу, поворот чьей-то головы. Цвет волос, радужную оболочку глаз, тень мимолетной улыбки – все это мне нравилось изображать гораздо больше, чем какую-нибудь опушку леса или излучину реки. И все детство, целых четырнадцать лет, я, как приклеенный, сидел рядом с папой. Он рисовал конфетные обертки, я – портреты. Мне нравилось, что никто не критикует мои творения. Единственное, чего мне не удавалось передать – пресловутое портретное сходство. Ну, никак оно мне не давалось! Но, когда я, переболев неизбежным драмкружком, окончил журфак и попал на телевидение, проблема была решена. Я понял, что уж в телевизионных-то опусах без этого самого портретного сходства не обойтись. Если, конечно, отдельные горе-операторы не изуродуют клиента до неузнаваемости неверно установленным светом. К тому же в мою палитру как будто добавили красок. Я получил возможность показать жест, тон, мимику практически любого человека. А еще я полюбил своих клиентов. Они мне хорошо «удавались». И они ко мне «пошли». В средние века я бы наверняка стал знаменитым портретистом. Возможно, даже Рембрандтом. Айвазовским – никогда. Мне такое море не написать. А может быть, мне просто нравится делать только то, что у меня получается? Эта книга – моя первая проба пера в данном жанре. Впрочем, спрошу я вас – так ли уж далек портрет от пейзажа? Как в музыке есть только семь нот, в живописи – три основополагающих цвета, так и при написании текста в нашем распоряжении – всего лишь определенный набор букв. Из исходных составляющих в любом жанре и виде искусства можно сделать нетленку, а можно – сами знаете что. Я постараюсь не сделать второго, хотя на первое замахиваться мне как-то неловко. Итак, о сходстве портрета и пейзажа. Вы замечали когда-нибудь, что антропологический тип чрезвычайно привязан к местности рождения? Волосы цвета речного песка, глаза цвета речной воды, бледная нежная кожа (плохие зубы!– добавите вы, и будете правы) – это штрихи к портрету жителя Санкт-Петербурга. Мы здесь на
таких внимания не обращаем. Иное дело на отдыхе. За рубежом. Подойдем к своему портрету (см. чуть выше), уверенные, что встретили соотечественника, окликнем – и точно: немец. Немцев на Кипре очень много. Как и повсеместно в Средиземноморье. Бедному местному населению трудно бывает понять, откуда их гости. Для них мы все – немцы. Так им проще. А каковы они сами – аборигены? Смуглая кожа, черные вьющиеся волосы, идеальная мускулатура и – увы! – совсем недлинные ноги – это все о киприотах и киприотшах. Субботним утром они веселыми стаями заполоняют пляжи ваших дорогих отелей, кричат, смеются, бесятся, заигрывают друг с другом, стаями кидаются в воду… А их зубы, а их улыбки! Никто из них никогда не смеется как мы, прикрываясь кулаком. Вы прячете свое пивное брюшко в номере отеля, не желая предъявлять себя рядом с этими прекрасными телами, и наблюдаете из-за занавески за их играми. Когда они, утомленные солнцем, куда-то исчезают с пляжа – ваш выход! Ну что, наконец-то никто не видит, какие мы толстые и белые? Айда купаться! Ну вот, кажется, у меня стало получаться. Пишу групповой портрет, но это уже штрихи к пейзажу острова.
На кипрский пляж я попадал обычно вконец измотанным. Есть странная закономерность: когда наступает пауза, отведенная для отдыха, сил на него уже нет никаких. Но это обычно никого не волнует. Времени нет! Пора складывать вещи! Ужас! Как говорила одна моя знакомая: «А чего мне собираться? Рот закрыла и пошла!» Просто кидаешь все в сумку, и, измотанный четырехчасовым перелетом и бутылкой виски (чтобы не бояться лететь, приходится немного выпить!), падаешь в номер отеля. Пролистав всевозможные завлекательные буклеты, наперебой предлагающие моим услугам все, что они называют отдыхом, ложишься на пляжный топчан. На три недели. И в обозначенный в путевке «срок убытия» вдруг оказываешься дома. «Как отдохнул?» – спрашивают завистливые знакомые. Наивные, да я не отдохнул. Я еще только пришел в себя. Я еще только приготовился к отдыху. Вот сейчас, именно сейчас, а не раньше впору почитать рекламные буклеты, чтобы выбрать, чем развлечь себя сегодня – серфингом или параклайдингом? Миша, очнись! Уже пора выходить на работу. Отдых! О чем вы говорите? «А ты был там-то? А это видел?» Не был, не видел. Отстаньте. Тупое раздражение нарастает и овладевает мной. Ну почему каждый вечер, когда принято расслабляться после тяжелого трудового будня, у меня нет сил на этот самый отдых? Вроде бы не вагоны разгружаю, у станка не стою. И все же… Почему нельзя начинать релаксацию сразу после пробуждения, а не ближе к ночи? На пенсию пора – скажете вы? Не пора еще. И потом, по-моему, на пенсии уже с утра у меня не будет сил. Даже для отдыха. Как в моем любимом анекдоте: замкнутый круг получается.
Если вы сумеете осилить этот опус до последней страницы и не проникнетесь отвращением к Кипру, а напротив, все же решите там побывать, я буду удовлетворен. Я попробую описать то, что происходило со мной на этом золотом
