Особые поручения: Декоратор. Борис Акунин

оттуда не казали. Очень я на вас, Петр Рейнгардович, надеюсь.

      Эйхман встал, молча поклонился, улыбнулся одними губами Эрасту Петровичу и вышел.

      Коллежский советник вздохнул, отлично понимая, что отныне приобрел в начальнике московского сыска вечного врага, но дело и вправду было страшное, лишнего риска не терпящее.

      – Знаю я вас, – сказал губернатор, с беспокойством глядя на своего доверенного помощника. – Если сказали «раз», значит, будет и «два». Говорите же, не томите.

      – Мне очень жаль, Владимир Андреевич, но визит государя придется отменить, – произнес Фандорин весьма тихо, однако на сей раз князь отлично расслышал.

      – Как «отменить»? – ахнул он.

      Прочие присутствующие встретили возмутительное заявление вконец зарвавшегося чиновника более бурно.

      – Да вы с ума сошли! – вскричал обер-полицеймейстер Юровский.

      – Это неслыханно! – проблеял прокурор.

      А следователь по важнейшим делам сказать вслух ничего не осмелился, ибо был для такой вольности недостаточного звания, но зато поджал пухлогубый рот, как бы возмущаясь безумной фандоринской выходкой.

      – Как отменить? – упавшим голосом повторил Долгорукой.

      Дверца, ведущая во внутренние покои, приоткрылась, и из-за створки до половины высунулась физиономия камердинера.

      Губернатор с чрезвычайным волнением заговорил, торопясь и оттого глотая слоги и целые слова:

      – Эраспетрович, не первый год… Вы слов на ветер… Но отменить высочайший? Ведь это скандал неслыханный! Вы же знаете, сколько я добивался… Это же для меня, для всех нас…

      Фандорин нахмурил высокий чистый лоб. Ему было отлично известно, как долго и изворотливо интриговал Владимир Андреевич, добиваясь высочайшего посещения. А какие козни строила враждебная петербургская «камарилья», уже двадцать лет пытающаяся согнать старого хитреца с завидного места! Пасхальный impromptu его величества был для князя триумфом, верным свидетельством несокрушимости его положения. На следующей неделе у его сиятельства большущий юбилей – шестьдесят лет службы в офицерских чинах. По такому случаю можно и на Андрея Первозванного надеяться. И вдруг взять и самому просить об отмене!

      – Все п-понимаю, ваше сиятельство, но если не отменить, будет еще хуже. Это расчленение не последнее. – Лицо коллежского советника с каждым словом делалось все мрачней. – Боюсь, что в Москву перебрался Джек Потрошитель.

      И опять, как несколькими минутами ранее, заявление Эраста Петровича заставило присутствующих заговорить хором.

      – Как это не последнее? – возмутился генерал-губернатор.

      Обер-полицеймейстер и прокурор почти в один голос переспросили:

      – Джек Потрошитель?

      А Ижицын, осмелев, фыркнул:

      – Бред!

      – Какой такой потрошитель? – проскрипел из-за своей дверки Фрол Григорьевич Ведищев, когда естественным манером образовалась пауза.

      – Да-да,