Чардаш смерти. Т. О. Беспалова

Советская власть справедлива…

      – Не-е, всё будет не так, – вяло огрызнулся Колдун. – Ты будешь болтаться в петле. Советской власти конец. Все, кто был красным или хоть розовым, – всех в петлю. Не опираться тебе этими вот нежными руками на забранную в кумач кафедру. Не рассуждать об идеях Ленина – Сталина, нажравшись усиленного пайка.

      Прислушиваясь к их разговору, Октябрина перестала ронять предметы. Работа заспорилась. Вода в чугуне начала закипать. Она рассматривала разложенную на столе мадьярскую снедь. Прикидывала, можно ли умыкнуть незаметно малую толику пахнущей чесноком колбасы или шоколад, чтобы…

      – Может быть, и не успеют, – неожиданно для себя самой выпалила Октябрина.

      – Что-то ты говоришь, комсомолка? – встрепенулся Колдун.

      – Красная армия перейдёт в контрнаступление и освободит… и отбросит… – Октябрина умолкла на мгновение, наткнувшись на тревожный взгляд отца. Сделав глубокий вдох, она уняла трепещущее сердце и продолжила:

      – Мы защищаем свою Родину от страшного врага. Всё знают о зверствах, чинимых фашистскими оккупантами. Вы не полицай – это ясно. Вы русский, советский человек… когда вы меня обнимали… а потому, когда весь народ, как один человек поднялся на защиту Родины, вы обязаны… вы должны оказать всемерное содействие, даже находясь в тылу врага… Если вы совершите подвиг, прошлые проступки…

      – В тылу врага прежде всего необходимо соблюдать осторожность, – в голосе Родиона Петровича звенела тревога.

      Глаза Колдуна превратились в узкие щелки.

      – В наше время в ходу были другие байки. Хочешь, расскажу? – проговорил он.

      – Ну…

      – В наше время жителя Борисоглебского уезда Тамбовской губернии надеялись, что командарм Будёный поднимется против большевиков и освободит их, тамбовских упырей, из-под власти комиссаров. И на то у них были кое-какие основания. Командарм Будённый сейчас драпает от немца. А комкор Тухачевский, тот, что травил тамбовских упырей газами…

      Колдун не договорил, просто провёл ребром ладони по шее. Октябрина осеклась.

      – Ну, это вы совсем невероятные вещи говорите! – прошептала она.

      – Невероятные вещи говоришь ты, девица. Власти комиссаров пришёл конец. А этот вот Красный профессор, бескорыстный вешатель и поротель тамбовской голыдьбы за тебя, комсомолка, почему-то боится. Хотя ты такая же голыдьба, как те, кого он вешал несчётно. Что молчишь? Почему не отпираешься? Ну, скажи же, что, дескать, не комсомолка. Ну?!

      – Не комсомолка…

      – А как звать то тебя? Я и не спросил.

      – Октябрина…

      Голова Красного профессора с громким стуком обрушилась на скамью.

      – Нет такого имени в Святцах. Как же мать-то тебя называла?

      – Тяпа…

      – Гы-ы-ы!!! Хорошо хоть не Каштанка!

      Красный профессор отвернулся к окну и затих, только плечи его заметно дрожали.

* * *

      За стеной, перекрывая монотонный вой пурги, что-то взгудело.