Вторжение в Империю. Скотт Вестерфельд

Как только снаряд нацеливался на жертву, он покидал оболочку и двигался исключительно по инерции. Изнутри цилиндр-оболочка был выстлан тончайшими полосками особого покрытия, с помощью которого и осуществлялось управление снарядом. Эти линии чем-то напоминали китовый ус. Полет сверхзвукового снаряда требовал экстремальной точности наведения. Даже при самом незначительном превышении силы изначального толчка этот боеприпас можно было считать истраченным впустую. Но когда он попадал в риксский танк так, как надо, – а форма снаряда была идеально подогнана под шестиугольники, из которых состояла танковая броня, – то металл и керамика рвались, как ветхая тряпка. Попав внутрь танка, снаряд распадался на бесчисленные молекулярные вирусы и за несколько минут разносил вражескую машину вдребезги. Маркс совершал по нескольку дюжин десятисекундных вылетов в день, а по ночам его мучали микрокошмары со столкновениями и взрывами. Впоследствии было признано, что с такой работой искусственный интеллект справляется лучше людей, но записи полетов Маркса новоиспеченные разведчики до сих пор изучали и восхищались их элегантностью и чутьем пилота.

      В последнее время, несколько десятков лет, Маркс служил во флоте. Теперь малая техника стала воистину малой: фуллереновые конструкции не более нескольких миллиметров в поперечнике, и это – в развернутом положении! Над созданием этих машин трудились другие машины – еще более мелкие, а энергию они черпали из удивительных трансурановых батареек. В основном такие аппараты предназначались для разведывательных целей, но при случае могли и повоевать. Во время освобождения Дханту Маркс провел особо оборудованный корабль-разведчик внутрь фиброоптического кабеля и сбросил там груз стеклопожирающих микроорганизмов. В считанные минуты система связи бунтовщиков вышла из строя по всей планете.

      Мастеру-пилоту Марксу нравилось служить во флоте. Тут было безопасно. Теперь, в его возрасте, личное присутствие на поле боя уже не возбуждало. Маркс управлял своими суденышками с борта звездолета, с расстояния в сотни километров от места сражения. Он вел бой, удобно устроившись в гелевом кресле – совсем как пилот истребителя давно минувших дней, и его окутывали синестезические образы, позволявшие видеть на трех уровнях зрения. Те участки головного мозга, которые обычно отвечали за слух, обоняние и осязание, перестраивались на зрение. Маркс ощущал интерьер своего корабля так, как ощущал бы обычный пилот, – ну, или так, словно он сам уменьшился до размеров одной-единственной живой человеческой клетки.

      Он полюбил микроскопический масштаб новой работы. В бессонные ночи в полутемной каюте Маркс поджигал благовония и наблюдал, как струйки дыма поднимаются вверх, подсвеченные ярким тонким лучиком аварийного фонарика. Он следил за тем, как вьются потоки воздуха, смотрел на призрачных змеек, которых можно было уничтожить, пошевелив пальцем и сделав легкий выдох. Нечеловечески твердой и уверенной рукой он управлял дистанционным