Дивный Батюшка. Житие святого праведного Иоанна Кронштадтского. Виктория Корхова

даровании разумении

      Ночь. Все спят. Тихо и таинственно в доме, лишь мерцает пред иконами огонёк лампадки… Мальчик опускается на колени и просит, со слезами взирая на божницу, – просит у Господа разумения…

      Десятый год пошёл Ване, пора и в училище собираться. От родного села до Архангельска – пятьсот вёрст[4]. Через леса, луга, реки вёз отец мальчика в город. Как ему одному там будет, горемычному?

      Перекрестил Илья Михайлович сына, велел учителей слушаться – и в обратный путь.

      Вот и остался Ванечка один… Шло время, и однажды, сидя на жёсткой кроватке, потрогал мальчик тонкое застиранное одеяло, прислушался к весёлым голосам ребят и… запечалился. Город – чужой, питание – скудное, а главное – на уроках он мало что понимает из объяснений учителей. Одноклассники обогнали его настолько, что пересказывать давно пройденный материал такому непонятливому им неинтересно. Хуже того – домашние задания. Читаешь-читаешь, учишь-учишь – никакого толка! К доске выйдешь на следующий день – учитель только рукой с досады махнёт. И так изо дня в день. Неделя за неделей проходит. Ни с места! Последний ученик в классе! Неужели родители впустую тратят на него скудные деньги – сами-то в нищете живут!

      Обидно до слёз! И помочь некому. Что оставалось делать? Конечно, молиться, молиться Тому единственному, Кто несомненно поможет, – Богу… Долго и горячо молился мальчик о том, чтобы Господь просветил его разум на утешение родителям. «Вдруг точно потрясло меня всего, – вспоминал впоследствии сам Батюшка Иоанн. – У меня точно завеса спала с глаз, как будто раскрылся ум в голове, и мне ясно представился учитель того дня, его урок; я вспомнил даже, о чём и что он говорил. И легко, радостно стало на душе. Никогда не спал я так спокойно, как в ту ночь. Ещё засветло я вскочил с постели, схватил книги и – о счастье! – читаю гораздо легче, понимаю всё, а то, что прочитал, хоть и сейчас рассказать могу. В классе мне сиделось уже не так, как раньше: всё понимал, всё оставалось в памяти. Дал учитель задачу по арифметике – решил, и похвалили меня даже. Словом, в короткое время я продвинулся настолько, что перестал уже быть последним учеником. Чем дальше, тем лучше успевал я в науках и к концу курса одним из первых был переведён в семинарию[5]».

      В Архангельской семинарии Иоанн начал учиться в 1845 году. Письменных уроков задавали много, а на покупку тетрадей не у всех хватало денег. Ученики, бывая в городе, часто наведывались в так называемые присутственные места – туда люди приходили с прошениями. Оформив бумаги посетителей должным образом, служащие хранили их до определённого времени. Потом, если бумага оказывалась ненужной, её выбрасывали. Семинаристы удивлялись: ведь только одна сторона исписана, а бумага уже не нужна… Каким же богачом чувствовал себя Иоанн, когда отдавал ему служащий кипу таких бумаг!

      Но самым радостным временем в годы учёбы были для Вани каникулы. Домой он всегда добирался сам. Идти приходилось горами, лесами, по малохоженным тропам, поросшим густой травой. Пятьсот вёрст – не шутка, да и сапоги стоптать можно. Вот Иоанн и нёс их перевязанными через плечо. Порой ночевать приходилось

4

Верста – русская мера длины, равная 1,06 км.

5

Семинария – специальное среднее учебное заведение для подготовки священнослужителей.