Неоконченный портрет. Мэри Уэстмакотт

Она носила платья, состоящие из бесчисленных маленьких и больших пелерин и пелеринок, которые развевались вокруг нее, когда она двигалась, и смахивали на пол мелкие предметы. Этим она напоминала Сюзанну.

      Мадемуазель Моро обладала пылким темпераментом.

      – Oh, la chère mignonne![2] – вскричала она, увидев Селию. – La chère petite mignonne!

      Она бухнулась на колени перед Селией и радостно рассмеялась прямо ей в лицо. Селия оставалась по-английски сдержанной и бесстрастной. Поведение француженки вызывало у нее лишь недоумение.

      – Nous allons nous amuser. Ah, comme nous allons nous amuser![3]

      Снова начались прогулки. Мадемуазель Моро болтала без остановки, а Селия покорно сносила всю эту тарабарщину, хотя и не понимала ни слова. Мадемуазель была очень добра, и чем добрее она становилась, тем сильнее Селия ее ненавидела.

      Через десять дней Селия простудилась. Ее слегка знобило, и мама предложила:

      – Останься сегодня дома, а мадемуазель придет сюда.

      – Нет, нет! – закричала Селия. – Я не хочу, чтобы она приходила.

      Мама посмотрела на нее долгим внимательным взглядом.

      – Хорошо, детка.

      – Скажи, чтобы она вообще больше не приходила, – потребовала Селия.

      В этот момент дверь распахнулась, и в гостиную, шелестя пелеринами, вплыла мадемуазель.

      Мама заговорила с ней по-французски. В ответ мадемуазель разразилась потоком сочувственных восклицаний.

      – Ah, la pauvre mignonne[4], – вскричала она, выслушав маму, и плюхнулась на диван рядом с Селией. – La pauvre, pauvre mignonne.

      Селия бросила на маму умоляющий взгляд. Она корчила страшные гримасы, которые означали: «Ну, прогони ее, пожалуйста». Мадемуазель, к счастью, не видела. Она успела уже опрокинуть вазу с цветами и была целиком поглощена тем, что с жаром приносила извинения. Когда она, наконец, удалилась, мама ласково упрекнула:

      – Зачем ты так гримасничала? Мадемуазель Моро хотела сделать как лучше. Она могла бы обидеться.

      – Разве она понимает? Я ведь гримасничала по-английски.

      К изумлению Селии, мама долго чему-то смеялась.

      Вечером Мириам сказала мужу:

      – Эта женщина тоже Селии не понравилась. Мне кажется, сегодня у портнихи я видела подходящую девушку. Не поговорить ли с ней?

      Женни – так звали девушку – была ученицей портнихи и помогала клиентам на примерке. Ей было девятнадцать лет, у нее были темные волосы, тщательно убранные в шиньон, курносый нос и пухлые розовые щеки. Когда английская дама подошла и спросила, не хочет ли Женни отправиться в Англию, она растерялась. Это зависит от Maman, сказала она. Мириам взяла у нее адрес. Родители Женни содержали небольшое чистенькое кафе. Мадам Буже с удивлением выслушала Мириам. Женни – и присматривать за маленькой девочкой? Но Женни еще слишком юна, к тому же застенчива и нерасторопна. Может быть, Берти, ее старшая сестра? Но дама хотела именно Женни. Для консультации был призван месье Буже. Он сказал, что они не должны мешать Женни. Да и деньги дама обещала платить гораздо большие, чем те, что дочка получала у портнихи.

      Три

2

Милая малышка! (Фр.)

3

Будем веселиться. Ах, как мы будем веселиться! (Фр.)

4

Бедная малышка (фр.).