Дорога надежды. Анн Голон

которую она взяла с собой, чтобы показать ей мир, не такой суровый и ставший отныне ближе к европейской культуре в отличие от ее родного поселения первопроходцев в Голдсборо. Славная шестнадцатилетняя Северина заслужила возможность прогуляться по оживленным улицам Нью-Йорка, увидеть Бостон и Салем после того, как три года самоотверженно возделывала дикую землю, на которой в те времена, когда она приехала с семьей из Ла-Рошели, стоял лишь деревянный форт да несколько лачуг. В морском путешествии вдоль берегов Новой Англии Северина стала для Анжелики компаньонкой приятной и занимательной. Они как будто заново познакомились и стали друг для друга почти как члены семьи, упрочив ту привязанность, которая возникла между ними еще тогда, когда Анжелика жила у Бернов в Ла-Рошели.

      Северина также занималась Онориной, как в самом путешествии, так и во время их заходов на стоянки. Они почти уже решили не брать дочку с собой в поездку и оставить ее в Вапассу или в Голдсборо, где она была бы окружена всеобщим вниманием и заботами; они уже несколько раз так делали, когда ненадолго уезжали в летние месяцы.

      Но в этот раз Онорина распереживалась, что Анжелика уезжает от нее не одна, а «в компании» ее будущего братца или сестрицы. По крайней мере, именно так понял ее Жоффрей де Пейрак, когда она довольно неясно выражала свое недовольство. Иногда Онорина прямо говорила то, что думает о некоторых вещах. Но всего она не высказывала. Поэтому к ней нужно было быть особенно внимательным.

      Они с Севериной подружились, и Онорина очень обрадовалась поездке. Этим утром они должны были вместе отправиться на прогулку, потому что в порту и в самом городе с его складами, магазинами и лавками, заваленными разными товарами, было множество интересных вещей.

      Анжелике показалось, что она слышит их голоса, и, вновь выглянув из окна, она действительно увидела Северину, показавшуюся из-за угла, которая держала за руку ее дочурку. Их сопровождал молодой человек высокого роста, одетый в темное, как большинство местных пуритан, но в ботфортах и в не лишенной элегантности широкополой шляпе, украшенной пером. Они оживленно беседовали с Севериной, и, как показалось Анжелике, на французском. А в Салеме это в общем было редкостью.

      Глава IV

      Внизу хлопнула дверь, и послышался голос Северины:

      – Госпожа Анжелика! Меня предупредили, что вы у леди Кранмер. Я вам привела француза, он говорит, что родом из вашей провинции, говорит, что с вами знаком.

      Озадаченная Анжелика вернулась на лестничную площадку. В вестибюле было темновато, и она не смогла сразу различить черты вновь прибывшего. Молодой человек снял шляпу и поднял к ней свое длинное бледное лицо. Имени его она назвать бы не смогла, но ей чудилось в нем что-то знакомое. Увидев ее, он воскликнул:

      – Ой! Госпожа дю Плесси-Бельер, так это и впрямь вы! А я и поверить не мог, хотя и собрал всякие сведения, подумал и решил, что вы точно в Америке.

      Он в два прыжка взлетел по лестнице, опустился перед ней на колено и порывисто поцеловал ей руку.

      Анжелика