Роза Йорков. Жюльетта Бенцони

взял разложенную на коленях газету, перевернул страницу и показал:

      – Вот отсюда. Я поначалу сомневался, стоит ли сообщать тебе об этом после похорон друга. Не добьет ли тебя этот новый удар? Но потом подумал, что лучше уж тебе узнать обо всем сразу… В общем, теперь ты в курсе.

      – Ты прав, это лучше, чем быть в неведении.

      Альдо быстро пробежал глазами заметку – сухое короткое сообщение в несколько строк. Было очевидно, что Скотленд-Ярд хранит по отношению к журналистам осторожное молчание, видимо, опасаясь, что их вмешательство может стать помехой следствию. Леди Фэррэлс подозревали в отравлении мужа, и подозрение было настолько серьезным, что молодую женщину отправили в центральный комиссариат Кэнон Роу, где после предварительного разбирательства у судьи ей было отказано даже в освобождении под залог. Ее посадили в одиночную камеру тюрьмы Брикстон. Подумать только!

      Пока Альдо читал, Видаль-Пеликорн внимательно следил за своим другом. Лицо Альдо мрачнело все больше и больше. От выражения мягкой иронии, которое обычно так красило узкое смуглое лицо Морозини, в профиль похожего на кондотьера, не осталось и следа. И когда Альдо вновь посмотрел на Адальбера, в его отливающих стальной синевой глазах он прочитал боль, которая подтвердила его подозрения: несмотря на пережитое горькое разочарование, Морозини по-прежнему любил юную польку, которая когда-то едва не стала его женой.

      Однако Адальбер продолжал сидеть молча, прекрасно понимая, что любое слово будет сейчас не к месту.

      – Единственное, чего я не понимаю, – спустя некоторое время все-таки выговорил он, – как это могло произойти? Я не верю, что она виновна.

      – В самом деле? Но она так непредсказуема в своих поступках! Кроме того, мне часто казалось, что для нее смерть – неважно, ее собственная или чья-то другая – не имеет никакого значения. Я могу только гадать, умеет ли она любить, но в том, что она умеет ненавидеть, я абсолютно уверен. Ты ведь помнишь ее свадьбу и все, что было потом?

      – Ну, тогда у нее были смягчающие обстоятельства. Ее супруг повел себя с ней как солдафон, не дождавшись даже обряда венчания. Что до тебя, то она была уверена, что ты насмеялся над ней с блистательной Дианорой Кледерман, своей давней любовницей.

      – Хорошо, согласен. Но согласись и ты, что есть разница между чувством обиды и убийством. Но что спорить? Завтра мы будем в Лондоне и узнаем, возможно, обо всем более подробно… Кстати, ты знаешь всех и вся… У тебя есть какие-нибудь связи в Скотленд-Ярде?

      – Никаких! Англия не моя вотчина. Я ценю ее портных, безупречные сорочки, парки, табак, виски, чисто детскую приверженность правилам хорошего тона, но терпеть не могу ее климата, запахов угля, маслянистой Темзы, туманов и Интеллидженс сервис, с которой мне несколько раз приходилось выяснять отношения. А особенно не переношу здешней кухни! Я не знаю ничего хуже хэгис, это самая отвратительная стряпня, которую мне когда-либо приходилось пробовать…

      Обед, во время которого они тщательно избегали блюд английской кухни, прошел в тягостном молчании. Альдо не