Встретимся в Силуране!. Ольга Голотвина

прошелестел из-за спин придворных тихий, скромный голос.

      – Знаю, что ищете… Меня даже не железяка эта волнует, а слухи, что ползут по городу. Секира Предка… все-таки реликвия – кто мог ее взять?

      Файрифер понял, что настало его мгновение.

      – Разумеется, государь, – спокойно произнес он, – взять Секиру Предка из тронного зала мог лишь ее истинный владелец – я говорю о Гайгире Снежном Ручье.

      – Что ты мелешь? – не сразу понял король.

      – Никто не станет спорить, – назидательно сказал советник, – что душа основателя королевской династии, в отличие от прочих душ, после очищения в Бездне не вселяется в новорожденного младенца, а становится защитником и охранителем престола – до тех пор, пока жив хотя бы один…

      – Знаем, – нетерпеливо перебил Нуртор. – При чем тут Гайгир? Ему-то зачем этот ржавый топор понадобился?

      – А это, государь, зависит от исхода переговоров, – тонко улыбнулся Файрифер. – Если королю угодно будет заключить мир с соседями, в народе будут говорить: Гайгир забрал секиру в знак того, что стране больше не понадобится оружие. Если же переговоры окончатся неудачей, люди скажут: тень предка встречает опасность во всеоружии – и призывает вооружиться весь Силуран. – Файрифер твердо взглянул в глаза королю. – Такие и только такие слухи должны ходить по стране, мой повелитель!

      Нуртор басовито расхохотался:

      – Ай да советник! Угодил! Порадовал! Были б мы за трапезой – испить бы тебе из королевского кубка! Хотя… погоди-ка…

      Нуртор огляделся. На резном столике у изголовья кровати стоял высокий серебряный кубок. Вино с пряностями, любимый напиток на ночь…

      – Подойди! – весело приказал король, взяв кубок со стола.

      Файрифер шел как по радуге, не чувствуя под собой ног. Опустившись на колени, он запрокинул счастливое лицо, и король своей рукой поднес к его губам край кубка.

      Придворные с нескрываемой завистью глядели на торжество советника. Но зависть сменилась на их лицах куда более сложными чувствами, когда стоящий на коленях крючконосый старикашка резко побледнел, вскинул руки к горлу, нелепо завалился на бок и грудой тряпья застыл на ковре. Кубок выпал из дрогнувшей руки короля, покатился, пятная ковер темно-красной ароматной жидкостью. Оба принца шагнули вперед. Тореол растерянно поднял подкатившийся к его сапогам кубок, поставил на столик. Нуренаджи склонился над неподвижным советником, тронул жилку на шее.

      – Мертв!

* * *

      Легко догадаться, что в эту ночь королю было не до сна.

      Тихий, незаметный человечек, до сих пор таившийся за спинами придворных, теперь развил бурную деятельность, как матерый котяра – в амбаре, полном мышей.

      Прежде всего были опрошены слуги, стелившие государю постель. Выяснилось, что кубок с вином, как всегда, поставила на столик старая рабыня. «Как всегда» означало «последние лет шестьдесят». Эту высокую, горделиво-статную женщину все называли просто Старухой (хотя, по слухам, прадед и дед Нуртора