Загадочная книга (сборник). Гилберт Честертон

бы в глаза и даже мешались бы под ногами. Смуглое и оживленное лицо его, повернутое к свету, выдавало в нем иностранца. Он был подтянут, держался легко и уверенно. Единственный недостаток можно было усмотреть лишь в том, что его черный фрак, простоватый, даже странным образом мешковатый, не соответствовал такой фигуре и манере держаться. Едва заметив темнеющую на фоне заката фигуру Брауна, он бросил на стойку бумажный номерок и голосом приветливым, но властным произнес:

      – Шляпу и пальто, пожалуйста. Срочные дела.

      Отец Браун бессловесно взял номерок и покорно пошел разыскивать пальто. Не в первый раз ему приходилось выступать в роли лакея. Найдя пальто, он вернулся и положил его на стойку, странный джентльмен тем временем ощупал карман жилета и с улыбкой сказал:

      – Кажется, я без серебра, так что вот, держите.

      И он бросил на стойку золотую монету в полсоверена.

      Фигура отца Брауна оставалась все такой же темной и спокойной, но в этот миг он потерял голову. Надо сказать, что, когда голова его терялась, она приобретала наибольшую ценность. В такие мгновения он мог сложить два и два и получить четыре миллиона. Католическая церковь (поборница здравого разума) подобного не одобряла. Да он и сам часто этого не одобрял, и все же умение в ответственные минуты терять голову, для того чтобы спасти ее, является истинным даром.

      – Мне кажется, сэр, – учтиво произнес он, – что в ваших карманах есть серебро.

      Высокий джентльмен оторопел.

      – Позвольте, – воскликнул он, – вы что же, недовольны? Я же вместо серебра дал вам золото!

      – Иногда серебро стоит намного дороже золота, – мягко ответил священник. – Когда речь идет о большом количестве.

      Незнакомец внимательно посмотрел на него. Потом еще более внимательно посмотрел на коридор, ведущий к выходу. После этого снова посмотрел на Брауна, а затем пристально обвел взглядом окно за его головой, еще не совсем потухшее. Наконец он, похоже, принял решение. Опершись одной рукой о стойку, мужчина с легкостью акробата перемахнул через нее, навис всем своим немаленьким ростом над священником и взял его большой рукой за воротник.

      – Стойте спокойно, – глухо прошипел он. – Я не угрожаю, но…

      – А я угрожаю, – раскатистый голос отца Брауна загремел, как литавры, – угрожаю червем неумирающим и огнем неугасающим.

      – Странный вы гардеробщик, – промолвил высокий незнакомец.

      – Я – священник, месье Фламбо, – сказал Браун, – и я готов принять исповедь.

      Мужчина на какое-то время остолбенел, потом пошатнулся и опустился на стул.

      Первые две смены блюд обеда «Двенадцати верных рыболовов» были приняты благосклонно. Копии меню у меня нет, а если бы и была, все равно перечисление блюд ничего никому не сказало бы. Оно было написано на том немыслимом французском языке, которым пользуются повара, но который совершенно не понятен самим французам. Согласно порядкам в клубе, hors d’œuvres