Одна из нас лишняя. Марина Серова

– был старенький одноместный «Судзуки», не один раз разобранный до последнего винтика и любовно собранный вновь. Он, конечно, уступал в скорости Никитиному «Зефиру», но я решила, что смогу не отпустить его далеко от себя, если ему вдруг в голову придет мысль поиграть со мной в догонялки.

      – Идет, – согласилась я.

      Только мы устроились в кафе, где музыка не так резала уши, как запиликал сотовый, предусмотрительно врученный мне Юрием Анатольевичем в тот день, когда я согласилась охранять его сына.

      Звонила мама Никиты и просила меня срочно приехать к ним домой. Сегодня должен был вернуться Юрий Анатольевич, и сначала я подумала, что он хочет поскорее повидаться с сыном, но потом эта мысль оставила меня – уж слишком официальным был тон Людмилы Григорьевны.

      – Пиво отменяется, твоя мама желает меня срочно видеть.

      – Может быть, я… – начал было Никита.

      Я отрицательно покачала головой.

      – Ты – со мной, а я – с тобой. Погнали.

      – Погнали, – уныло согласился Никита.

* * *

      Возле дома на Провиантской стоял внушительных размеров «Додж» стального цвета, чем-то напоминавший дорогой элитный гроб. Кроме Людмилы Григорьевны, нас ждал еще один человек. Невысокий, плотный, круглолицый, с большими загорелыми залысинами, он поднялся навстречу мне из кресла. На нем был свободный дорогой костюм и шелковая сорочка без галстука.

      – Дядя Коля! – обрадованно произнес Никита, пожимая ему руку.

      – Привет, Ник, – он сжал Никиту в своих крепких объятиях и, кивнув мне, представился: – Овчаренко Николай Анатольевич, брат Юрия, Никитин дядя.

      В его небольших умных глазах я прочла тревогу и озабоченность.

      – Присаживайтесь, Евгения, – Людмила Григорьевна указала мне на кресло, – а ты, Ник, иди пока к себе, нам нужно поговорить.

      – А где папа? – Он вопросительно посмотрел на мать, потом на дядю.

      – Он задерживается, иди.

      Людмила Григорьевна подождала, пока Никита уйдет, и голосом, в который вложила массу трагизма, произнесла:

      – Мой муж пропал…

      Я молчала, ожидая продолжения. Прошло, наверное, полминуты, прежде чем в разговор вступил Николай Анатольевич.

      – Лучше я скажу, Людмила. – Овчаренко покрутил массивный золотой перстень с черным камнем на безымянном пальце правой руки и в упор посмотрел на меня. – Три дня назад Юра уехал в Болгарию, сегодня он собирался вернуться. Самолет, которым он должен был прилететь, приземлился в аэропорту Тарасова, – он взглянул на золотой «Роллекс» на своем запястье, – почти пять часов назад.

      Я молча достала сигарету. Заметив это, Николай Анатольевич вынул из кармана пиджака зажигалку «Ронсон» в золоченом корпусе с ажурной монограммой и, откинув крышку, крутанул колесико.

      Богатенький дядечка у Никиты!.. Сделав пару затяжек и видя, что мои собеседники молчат, я решила кое-что выяснить.

      – Не понимаю, для чего вы мне это все рассказываете?

      – Как для чего? – взвился Николай Анатольевич. – Я хочу, чтобы вы отыскали моего брата.

      – Я