HOMO Navicus, человек флота. Часть вторая. З. Х. Травило

И боль не стряхнуть, как того волкодава с загривка в детстве, когда я за соседскими яблоками лазил…

      И голубое море вмиг стало красным, мутным, и сгустки красные клубятся в воде. И руки не слушаются, вялые стали. Сил нет. И больно. В шее, ближе к затылку.

      И я, глотнув воздуха, погружаюсь вниз, к холоду. Немеют ноги и не слушаются руки… А солнце все дальше. Вода все холоднее. А я все глубже… Шлюпка снизу похожа на таракана с ножками-веслами. Не больше, чем 25 метров до нее. И желтые солнечные блики тускнеют, а воздуха все меньше. Пузырьки воздуха вверх изо рта мчатся… Зачем? За что?

      А большой, последний, красноватый красный пузырь… И я – не я… Вдыхаю плотную соленую воду. Сознание меркнет. Очень болит затылок. И все вокруг красное. И черно. Воздуха! Рвет грудь!

      Не врал замполит, что хорошо стре-ля-ет…

      И темно. И холодно… A-а! Ма-ма…

      Зам спрятал еще дымящийся пистолет… Сел на баночку. Молчание минут на 20… Зыбун мягко поднимал шлюпку метров на двадцать вверх и так же мягко опускал вниз. Даже корабля не было видно меж волн. Зам видел ужас на лицах матросов. Руки у него тряслись. До этого – нет. Не дрогнула, когда целился. Веселые истории, на которые он был такой мастер, не вспоминались…

      Никто не всплывал. Первый разряд по стрельбе… «Сейчас кто-нибудь веслом ударит. Лучше б под руку ударили перед выстрелом. Надо ломать ситуацию».

      – Гребем к борту, мужики… Флагшток с военно-морским флагом не ставить. Ему не поможешь…

      Весла на воду! Правая – табань, левая – греби… Обе на воду! Раз-два-а-а… Навались!

      Шлюпка ходко пошла в сторону корабля…

      На столе, в командирской каюте – два стакана шила. Командир, не увидев флагштока и флага, все понял. Выпили, не чокаясь. Закурили. Пока спирт еще не «взялся», передали донесение. В донесении было написано: «В точке фи-лямбда матрос Петров при проведении общекорабельных работ выпал за борт, получив при падении травмы, несовместимые с жизнью. Принятые для спасения меры результатов не дали. Просим назначить пенсию семье. Гибель матроса Петрова подтверждаю. Командир в/ч. Замполит».

      Командир с замом «надрались» по-черному, до блевоты… Зам еще голосил: «Да вот только узнает ли Родина-мать одного из пропащих своих сыновей…»

      Старпом понимал и бдил. Бдили и остальные. Напуганный экипаж молчал и обеспечивал ход.

      – Иваныч, лучше бы ты его форштевнем… Как жить?

      – Надо было. Но ты ж у нас с пистолетом.

      – А инструкция? А кто патроны выдавал? Я сейчас как Шарапов, когда Жеглов Левченко застрелил. «Место встречи изменить нельзя». И жалко, и надо. Мужик Петров хороший был, но изменник Родине…

      И когда зам блевал в раковину командирского умывальника, одновременно прочищая пальцем слив, чтоб не забился, он старался не смотреть в зеркало. Не мог в глаза глянуть… Себе.

      И все время вспоминалась прямая: мушка, прорезь прицела, аккуратно подбритый затылок Петрова… Хорошо старшина команды за подчиненными следит. Палец мягко пошел. На выдохе… Нижняя кромка волос… Под