Слепая лошадь. Елена Глебова

жизни моей стал. Бабе-то, сам знаешь, без дитя – хоть в петлю лезь, и жить не за чем. А ты, Сава, помог бы нам, что ли. Вот, хворосту надо натаскать. Дверь окривела – петли бы подправить. Косу наточить мне надобно, не могу до кузнеца никак дойти. А помнишь, Сава, какие вы с отцом горшки да кувшины, да крынки лепили! Помнишь ли ремесло своё, Савушка?

      И тут казак, словно очнувшись от мучительного, свинцового и гнетущего сна, выпрямился и внятно произнёс:

      – Зови своего найдёныша. Как кличут-то его? Пойдём на карьер, привезём глины поболе. Научу его гончарному ремеслу. Негоже в нищете жить. Работать надо. Да и хлопчику твоему наука будет.

      Час спустя на обитом обветшалом пороге мазанки тёрся и застенчиво мялся мальчонка лет семи. Рыжий, кудрявый, весь в конопушках, с озорными ярко-синими глазёнками, в рваных штанинах и с босыми грязными исцарапанными ножонками. Рубаха не по возрасту была подпоясана пеньковой верёвкой. Колючки чертополоха гроздьями свисали с рваных штанин.

      – Меня Власом кличут. А вы, дядько, Савелием будете? – мальчонка с любопытством разглядывал бывалого казака. Скуластое, красивое лицо воина со шрамом на щеке, точёным прямым профилем и выразительными синими глазами приковывало всё внимание мальчугана. Длинный чёрный чуб на бритой голове, заправленный по привычке за левое ухо, придавал лицу казака суровый воинственный вид. Массивная серебряная серьга в форме полумесяца свисала уже с правого уха, как знак того, что Савелий – последний мужчина в роду. Казак ласково взглянул на ребёнка. По возрасту он мог бы иметь вот такого сынишку. Мог бы, да только любви взаимной по юности не случилось, затем служба, а после и сватать некому – мать с отцом в сырой земле лежат, вот и весь сказ.

      – Иди ко мне, – Савелий протянул мальчонке широкие мозолистые ладони, – ну, рассказывай, как живёшь с тёткой Лукерьей. Давно ль ты у неё? Пойдёшь со мной впотьмах на добычу глины?

      Тут конопатый Влас залился таким красноречием, что мальчонку было просто не остановить. Он в подробностях поведал казаку, как попал к тётке Лукерье, как та его приголубила, обогрела, накормила да и оставила жить у себя. Рассказал Влас, как не легко им с тёткой приходится, грошей маловато, а тётка Лукерья всё, что случится заработать, на него, Власа то есть, и тратит. Вот сапоги ему недавно справила на ярмарке, да недолго довелось их носить – малы стали. Казак поймал себя на мысли, что впервые за последние несколько дней улыбнулся, глядя на медноволосого мальчонку. Сколько же счастья в детях, сколько в них жизни, сколько в них Бога! Эти маленькие создания даже не подозревают, что вся земля и все её сокровища принадлежат им, и мир вращается вокруг них, и нет ничего пленительней и желанней детского смеха!