Скорпион Его Величества. Владимир Сухинин

ничто не угрожает. Я готов купить у вас руну. Сколько вы за нее хотите?

      Я задумался и, улыбнувшись самой доброжелательной улыбкой, какую только смог натянуть на лицо, вскоре сказал:

      – Для вас, господин ректор, только сотня золотых монет.

      Он удивленно поднял глаза, и я увидел по его взгляду, что сильно, очень сильно продешевил. Но я и не собирался драть за нее три шкуры.

      Мессир быстро достал чековую книжку и выписал чек на сто золотых корон. Я убрал чек и оставил руну на столе.

      – Если ко мне других вопросов нет, то я пойду. – Я оглядел этих двоих очень продуманных, хитромудрых стариков.

      – Подожди, сынок, я хочу поговорить по поводу твоего жалованья. Оно тебе правда нужно?

      – Нет, мастер, оно не нужно для жизни, оно нужно для другого. Тут только дело принципа. Тот, кто работает бесплатно, того считают дурнем. Я не хочу, чтобы меня таковым считали. Хлопот слишком много потом.

      – Понятно, – спокойно кивнул Гронд. – На премию согласишься?

      – Сколько?

      – Ну, учитывая твой вклад в успех посольства и ожидаемую награду, то тысяча золотых корон будет в самый раз для стажера.

      – Согласен.

      – И я перепишу твой донос, надеюсь, ты не будешь возражать?

      – Не буду.

      – Тогда у меня все, – сказал Гронд и, потеряв ко мне всякий интерес, взял бокал вина, стоявший перед ним, и пригубил.

      Я встал и раскланялся:

      – Счастливо оставаться, господа.

      – Постойте, Аббаи, – остановил меня ректор. – Вы не рассказали, как пользоваться руной! – Он, нахмурившись, смотрел на меня.

      – А мы об этом и не договаривались, мессир. – Я тоже сделал удивленное лицо и прямо посмотрел в его суровые глаза. – Или я что-то путаю?

      – Нет… но вы написали, что знаете, как ею воспользоваться, и подтвердили это устно.

      – Не стану отказываться, господин ректор. Я действительно знаю, как ею пользоваться. Но эти знания стоят денег, или тот, кому я расскажу, будет мне должен услугу.

      Хмурое лицо ректора стало растерянным.

      – Он нас опять провел, Кро, – сказал Гронд очень спокойно. – Лучше заплати, я бы никогда не согласился быть его должником.

      Опередить моих вассалов я не успел и вошел в столовую, когда все уже доедали свой завтрак. Сама столовая была большой и напоминала мне нашу армейскую при управлении полка. В ней помещалось около трехсот студентов. У самого выхода сидели выпускники, затем «второклашки», и в самом конце сидел первый курс.

      Когда я вошел в столовую, на меня не обратили никакого внимания. Да и зачем обращать внимание на первокурсника. Старшим курсам строжайше запрещали вмешиваться в жизнь младших. Это было чревато большими неприятностями. У себя на курсе позволялось многое, но младших не тронь, и за этим строго следили. Разговор с такими был короткий. Хорошо, если отчислят, а если еще и осудят за нарушение эдикта самого короля, то репутация безнадежно испорчена. Это было гораздо хуже. Клеймо неблагонадежного сохранялось на всю жизнь, автоматически лишая возможности сделать карьеру