Беру свои слова обратно. Виктор Суворов

Судите сами: Георгий Константинович отсылает нас к четвертому тому «Истории Второй мировой войны 1939–1945». Любопытный читатель, проверьте выходные данные четвертого тома, сравните с датой смерти «маршала Победы». Гарантирую: обхохочетесь.

5

      Спешу донести, что к волшебным трансформациям мемуаров величайшего полководца всех времен и народов я тоже имею некоторое отношение. Я тоже, так сказать, руку приложил.

      В советской историографии было принято войну против Гитлера называть «Великой» и даже «Отечественной». Эти названия серьезные историки пишут с большой буквы. А словосочетание «Вторая мировая война» они писали с малой буквы: этим они подчеркивали важность войны на советско-германском фронте и полную неважность той же войны на других фронтах.

      Я неоднократно (например, в книге «Самоубийство: Почему Гитлер напал на Советский Союз»[4]) напоминал грамотеям: имя собственное, как ни крути, надо писать с заглавной буквы. И еще: война Советского Союза против Германии – это часть Второй мировой войны. Не может часть быть больше целого. Если часть заслуживает заглавной буквы, то извольте и целое с заглавной буквы писать.

      Спорить никто не стал, но понемногу словосочетание «Вторая мировая война» в официальной коммунистической прессе стали писать как положено – с заглавной буквы. Через 25 лет после своей смерти Георгий Константинович Жуков тоже перестроился на общий лад, уловил дух времени, и теперь строго блюдет правила русской грамматики; сомневающимся предлагаю сравнить первые и последние издания «Воспоминаний и размышлений».

      Слово «Рейхстаг» (если речь идет о здании, а не о высшем законодательном органе Германии) и словосочетание «Имперская канцелярия» – тоже имена собственные. Я их пишу с заглавной буквы, а Жуков – пока со строчной. Дальше по тексту этой книги слово «Рейхстаг» и другие имена собственные читатель встретит в обоих вариантах: цитируя Жукова, я не имею права переделывать его текст на свой лад, по своему пониманию и усмотрению, но твердо уверен в том, что свое отношение к соблюдению правил грамматики покойный Жуков еще изменит.

6

      Ставит в тупик заявление Жукова о том, что «о многом говорить еще преждевременно».

      Это о чем – преждевременно? Война завершилась, враг повержен, о чем же нельзя говорить? И почему?

      Жуков умер через 33 года после германского вторжения, так ничего о войне и не рассказав. Все, что написано в его мемуарах, было известно до него, было опубликовано другими авторами. И если в последних изданиях книги Жукова появляются новые моменты, то новыми они являются только для «Воспоминаний и размышлений». Все «новые моменты» аккуратно переписаны из чужих книг – из той же «Советской военной энциклопедии», например. Сам Жуков никаких секретов не открыл.

      И как прикажете совместить заявления великого полководца о том, что он способен говорить только правду, с его же откровением в том же абзаце о том, что время говорить правду еще не пришло?

      И

4

Новое, дополненное и переработанное издание этой книги вышло в свет в издательстве «Добрая книга» в 2012 году. – Прим. ред.