Жажда. Андрей Геласимов

потом Александр Степанович вдруг стал сердиться.

      – Ты невнимательный, – говорил он. – То, что ты умеешь рисовать, – еще ничего не значит. Художник должен уметь видеть. Посмотри в окно. Скажи, что ты там видишь?

      – Я не художник, – говорил я.

      Тогда он брал со стола ботинок, который я рисовал, и кидал его в мою сторону.

      – А я говорю тебе – подойди к окну!

      И я подходил. Потому что мне неохота было сидеть на занятиях у нашего завуча. Лучше уворачиваться от ботинка, чем делать вид, что ты не замечаешь, как от человека во все стороны летит слюна. Вставил бы себе новые зубы. Или застрелился.

      – Что ты там видишь?

      – Ничего. Вижу деревья, птиц. Дети какие-то на качелях.

      – Что они делают?

      – Качаются, что еще?

      – Какие они?

      Я старался рассмотреть их получше.

      – Нормальные. Дети как дети. Обычная малышня.

      – Сам ты – обычная малышня. Сходи на кухню. Принеси мне еще одну.

      Я шел к холодильнику, а он за это время успевал допить свой стакан.

      – Вот молодец. Ставь ее сюда. Боже мой, почему я такой жирный? Подай мне ее. Не видишь – я не дотягиваюсь? Сядь рядом со мной. Рисовать больше не надо.

      Я садился. Он открывал зубами бутылку водки, наливал себе новый стакан, смотрел на него, улыбался, медленно выпивал его и потом со вздохом откидывался в своем кресле.

      – Ну надо же, как хочется пить. В горле все пересохло. Что ты там говорил насчет этих детей?

      – Я сказал – обычная малышня.

      Он усмехался и презрительно смотрел на меня.

      – Не бывает обычной малышни, Константин. «Обычную малышню» придумали дураки. Ты понимаешь?

      – Нет, – говорил я.

      – Когда-нибудь поймешь. Сейчас просто слушай. Каждый день ты проходишь мимо этих детей и даже понятия не имеешь о том, какие они. Ты можешь сказать, например, как они привлекают к себе внимание, если хотят что-то сказать? Нет? Они руками поворачивают друг другу голову. Берут человека за лицо и поворачивают его к себе маленькими руками.

      Он смотрел на свои толстые руки, вздыхал и показывал ими в воздухе, как дети поворачивают к себе чужое лицо.

      – Или рисуют друг на друге фломастерами разных цветов. Отсюда не видно, что они рисуют, но видно, что им это нравится. Потому что им щекотно, и они показывают друг другу, что нарисовали на них. Ты когда-нибудь видел, как падает луч света в темную комнату из приоткрытой двери? В самом начале он узкий, а потом расширяется. Точно так же и человек. Сначала один, потом двое детей, потом четверо внуков. Понимаешь? Человек расширяется, как луч света. До бесконечности. Ты понимаешь?

      Он смотрел на меня и ждал, пока я кивну головой.

      – Молодец. А теперь скажи, что ты сам делал, когда был маленьким.

      – Я не помню.

      – А ты постарайся.

      – То же, что и все.

      – Играл, гулял, ходил на горшок?

      – Ну да.

      – Мало. Художник должен знать больше.

      – Я не художник.

      – Подай