Царь горы. Вадим Панов

металлической сеткой, о чем-то вещал великий магистр Ордена Франц де Гир. Звук отсутствовал ввиду бессмысленности – ни один телевизор не способен перекрыть царящий в заведении шум, но выглядел лидер чудов внушительно и немного трагично.

      – Чо за праздник?

      – День Памяти, – поведал Маркер. – Бывший День Славы.

      – Не понял, мля.

      – Ну… много тысяч лет назад чуды захватили столицу людов и объявили, что делают на Земле империю. А заодно устроили праздник.

      – Выпили?

      – Не без этого. И порешили квасить каждый год.

      – Типа, понравилось.

      – А кому не понравится?

      Копыто, почувствовавший в вопросе глубокую суть, кивнул и потребовал продолжения:

      – Чо дальше?

      – А дальше чудов челы поперли. Ну не сразу, там еще какая-то буза была, я не помню. В общем, империя чудская медным тазом накрылась, те, кто спасся, в Тайный Город смылись. И праздновать стало нечего.

      – А хотелось.

      – Угу. И тогда они праздник переименовали и продолжили квасить.

      – Молодцы! – одобрили сидящие за столом бойцы Булыжника.

      – Это по-нашему!

      – За это можно выпить!

      Сказано – сделано. Стаканы лязгнули друг о дружку, и Красные Шапки выпили за «это». Копыто отпилил ятаганом кусок ветчины и, пережевывая закуску, осведомился:

      – Маркер, а ты в кого такой умный?

      – Ты чего дразнишься? – удивился оплеванный боец.

      – Ну, ты знаешь все, как было. Истории рассказываешь. – Копыто прищурился. Нехорошо прищурился. Так, будто уличил говорливого Дурича в измене. – Подстрекательством занимаешься?

      – Да, Маркер, не по-нашему это, – проворчал Булыжник. – Подозрительно.

      – Восхваление чудов и все такое прочее. Будто нам самим нечем гордиться, мля.

      – Может, ты специально все это делаешь?

      – Учишь презирать семейные ценности?

      – Он мне вчера двадцатку вернул, которую должен был, – припомнил боец Отвертка. – Вот это совсем не по-нашему.

      После ТАКОГО обвинения насторожились все сидящие за столом.

      – А как бы я тебе ее не вернул, если ты нож к горлу приставил? – чуть не плача, спросил Маркер. Он чуял, что тучи сгущаются, и проклинал свой длинный язык. – И сам карманы обыскал!

      – Спалился Маркер. На двадцатке спалился!

      – Думаешь, он шпиен?

      – Адназначна шпиен!

      – На виселице все расскажет.

      – Слышь, Булыжник, получается, ты шпиена на груди пригрел?

      Уйбуй Дуричей нахмурился. До него внезапно дошло, что если Маркера объявят шпионом и врагом, то и на него падет тень предательства. Не углядел, не усмотрел, не подслушал. А Кувалда после демократических выборов окончательно озверел и за малейшее проявление нелояльности отправлял на виселицу. К счастью, пока Булыжник соображал, как вывернуться из непростой ситуации, Маркер сумел найти нужные слова:

      – Да свой я, свой, просто у меня бабушка была.

      – У всех бабушка была, – отрезал Отвертка. – Наверное.

      – И