Сын лекаря. Переселение народов. Матвей Курилкин

Стало ясно, что уйти подальше от опасного места сегодня точно не получится. Я устало сказал:

      – Ребята, выберите самых, на ваш взгляд, тяжелых и давайте их сюда. И это, разожгите костер, что ли, темно же уже. Лучше даже несколько костров.

      Та ночь мне почти не запомнилась. Один за другим ко мне подходили гоблины. Условия для лечения были откровенно паршивыми – расстеленный на земле кусок относительно чистой ткани, каким-то чудом не выброшенный за время путешествия Квотаром, был окружен тремя кострами. Там же, на моем плаще, были разложены медикаменты и хирургические инструменты. Я шил гоблинов, я вправлял им переломы, я бинтовал им раны. В тех случаях, когда это было совершенно необходимо, я поил их лекарствами – на глаз, не зная, как подействует на чужие организмы тот или иной препарат. Опасная практика, но в тех случаях, когда гоблин так или иначе должен был умереть, выбирать не приходилось. Кстати, женщины гоблинов отказались лечить тяжелых раненых в первую очередь. Когда орки попытались перетащить тех воинов, кто был без сознания, на «операционный стол», женщины зачирикали своими тонкими, визгливыми голосами, указывая на тех мужчин, кто оставался на ногах. В первый момент я решил, что это проявление недоверия, и на самом деле они хотели убедиться, что я не сделаю хуже, но потом Иштрилл во время короткого перерыва задумчиво произнесла:

      – Не знаю, смогла бы я вот так же – выбирать тех, кто точно выживет, чтобы в племени осталось как можно больше бойцов? Это ведь их мужья, братья, сыновья…

      И я понял, что она права. Гоблинши действительно заботились прежде всего о благополучии племени в целом. Если завтра им снова придется защищаться от нападения, кто будет иметь большую ценность? Несколько качественно и своевременно перевязанных легкораненых, или один тяжелый, который все равно не сможет встать на ноги? Ответ очевиден.

      Очередь самых сильно пострадавших бойцов пришла только к середине ночи – и к этому времени некоторым из них помощь уже не требовалась. В какой-то момент я понял, что действую механически, мало осознавая, что именно происходит, а в глазах плавают пятна и красные точки. «Все. Сейчас упаду», – сообразил я, и тут на плечо легла тяжелая рука, а из-за спины раздался хриплый голос Квотара:

      – Лечи, отрок. Предки не поймут, если мы не сделаем все возможное для тех, кому уже начали помогать. Тут уж либо делай полностью, либо не делай совсем.

      От усталости на меня накатила раздражительность, и я хотел было ответить, что помирать в угоду предкам не собираюсь, тем более что моих предков среди тех, с кем общается шаман, в любом случае нет. Однако внезапно я ощутил прилив сил. В голове прояснилось, пятна из глаз пропали, я, кажется, даже видеть стал лучше. Сообразив, что шаман не просто так держит меня за плечо, я с новыми силами взялся за лечение. Для самых тяжелораненых я сделал все, что было в моих силах. До обидного мало. Тем, у кого были выворочены внутренности и проломлены черепа, я не смог бы помочь, наверное, даже находясь в своем доме, где когда-то жил с отцом,