Обреченный на любовь. Николай Романецкий

и потом… Ты какой-то… основательный, а наши мальчики похожи на флажки, трепещущие на ветру.

      – Ну, положим, Клод-то не очень похож на мальчика.

      – Клод? – Она фыркнула. – Мальчиком можно быть и в сорок, а Клоду едва за двадцать перевалило. Все, кто становятся взрослыми, уходят из Дримленда, а Клод все возится с нами. Никак не может решиться на обряд обручения с жизнью.

      – Как ты сказала? Обряд обручения с жизнью?.. Это еще что такое?

      – Когда-нибудь увидишь… Хотя я бы скорее назвала его изгнанием во взрослые. – Флой замолкла. Судя по всему, развивать затронутую тему она была не намерена.

      – А ты, стало быть, больше любишь взрослых, – сказал Калинов. И добавил: – Мужчин!

      Освещение в зале не позволяло рассмотреть краску на ее лице, но Калинов был уверен, что и при обычном освещении она не выглядела бы покрасневшей. Впрочем, глаза она все-таки отвела.

      – Только не пойму, почему ты ищешь их здесь, – продолжал Калинов. – Ведь ты сама сказала, что взрослых в Дримленде нет. – Он изобразил внезапную догадку. – А, понял… Ты их любишь, но боишься. Вот поэтому и демонстрируешь свои прелести перед толпой кукол. Так безопаснее.

      Она опустила голову, помолчала. Кажется, ему-таки удалось задеть ее.

      – Какой умный мальчик! – сказала она наконец ядовито. – Ну да ладно, мне нравятся умные… Вот только ответь: сам-то ты что ищешь в Дримленде? Ведь ты не производишь впечатления несчастного ребенка, обиженного взрослыми.

      Он крякнул, взял ее за руку.

      – Извини, Флой! Я вовсе не хотел тебя обидеть. – Он пожал ее ладонь.

      Она подняла на него огромные глаза. В уголках глаз дрожали слезинки.

      Господи, подумал он. Зачем я так с ней? Разве она виновата, что ей хочется того, чего она не может достичь в жизни? Разве она виновата, что ей хочется того, чего родители ее никогда не одобрят? Как же, дочка двух ученых сухарей и вдруг артистка стриптиз-кабаре! Да никогда!

      – Ты меня не очень-то и обидел, – сказала она наконец. – Отец никогда не обращал на меня никакого внимания. Его любовь – марсианская флора. А мама, кроме него, никого в жизни не замечает. И всякий раз, когда им надо на Марс, меня сплавляли к бабушкам и дедушкам. А теперь со мной и совсем трудно! – Она махнула рукой.

      А бабушки да дедушки – пуритане из замшелого века, подумал Калинов. Но говорить ничего не стал. Просто погладил ее пальцы.

      Она посмотрела на него с благодарностью, вытерла тыльной стороной ладони две мокрые дорожки на щеках. Спросила:

      – Почему рядом с тобой так хорошо? Ни с кем из наших я не чувствовала себя так… уверенно, что ли?

      – А я еще не ваш?

      – Нет, конечно. Нашим сразу не становятся. Вон Вампир уже месяц с нами… Впрочем, мне сказали, ты сам все видел. Так что не все у нас задерживаются… Но ты так и не ответил на мой вопрос. Чем тебя привлек Дримленд?

      Калинов выразительно пожал плечами:

      – А Бог его знает!.. Я и сам не пойму. Нравится мне у вас. Девчонки симпатичные, ребята – ничего.

      Она пристально смотрела ему в глаза, но он выдержал этот взгляд.

      Как легко вас