Крещенские морозы. Андрей Викторович Белов

м поджарый. На нем клетчатая простая рубашка, брюки не новые, но опрятные, а во взгляде и в выражении лица – тихая и уверенная правота в чем-то своем, которую, видно сразу, навязывать никому не будет, а скорее замолчит, если спор какой пойдет. Видно: мужчина основательный, сидеть сложа руки не в его характере и, что бы ни делал, делать будет на совесть. Руки у него морщинистые, работящие; о таких мужиках в деревнях говорят «на все руки мастер». Да и по лицу видно, что пережил за свои годы не мало, и свое понятие обо всем имеет.

      – Да с час ехать, – ответил он и назвал станцию, рядом с которой небольшой поселок, домов на 70-80, из тех, что возникли уже после войны – годах в 50-60-х.

      Знал я этот полустанок: не раз приходилось проезжать мимо. И каждый раз, если дело было весной, с радостью смотрел на буйно цветущие сады, скрывавшие от наблюдателя дома, дороги, заборы. Кажется, что все это один огромный цветущий сад; красивое место и запоминается надолго. А запах! Даже здесь в электричке, в пору цветения, пахло просыпающейся природой. Волей-неволей вдруг встрепенешься, скажешь про себя: «весна-а-а!» и вздохнешь глубоко и облегченно; потом улыбнешься, думая: «Вот и на этот раз до зеленой травки дожили!»

      По тому, как он доброжелательно ответил мне, понял, что не ошибся с попутчиком. Мы разговорились о том о сем, как обычно бывает между случайно и ненадолго встретившимися в дороге.

            Пока электричка еще не отправилась, в вагон вошел на вид моложавый человек, но возраста неопределенного, одетый по молодежному броско, небрежно. О таких раньше писали: «вечный студент». Джинсы, ветровка походная, глаза острые, язвительные, на лбу и в уголках рта уже мелкие морщины, короткая реденькая бородка, а по бокам щек, пушок, и держится сам, как мальчишка, который старается казаться взрослым, в общем – «вечный студент».

      – Игорь, – представился он и подсел к нам.

      – Далеко путь держите, Игорь? – спросил я.

      – Да так… – отмахнулся Игорь.

      Может, я и ошибся, но мне показалось, что он из тех, кто полжизни будет думать, куда путь по жизни держать, а там уж и выбирать будет не из чего, да и некогда: прошла жизнь, и покатится остаток бытия его, как перекати-поле, куда жизнь выведет.

      Минуты за три до отправления электрички в вагон вошел старичок. Живенький такой, седой весь от макушки до бороды, даже брови седые, с не сходящей с лица добродушной улыбкой. Ни дать ни взять – Лука из пьесы Горького «На дне». Оглянулся на пустой вагон и к нам обратился:

      – Можно с вами, православные? Все ж, вместе веселей ехать будет, – и перекрестился.

      – Ты из поповских, что ли? – спросил вечный студент.

      – Был из поповских, теперь из расстриг, мил человек, буду, из расстриг.

      – А чего это ты, дед, нас всех сразу в православные записал? – заносчиво спросил Игорь.

      Поезд уже тронулся, и мы с Федором Емельяновичем, исподволь, стали слушать эту перепалку и ждали, что будет дальше.

      – А какой же ты, мил человек, веры будешь? – спросил дед.

      – Да никакой! Неверующий я – атеист, и в сказки, которые попы уже тысячи лет рассказывают, не верю, – небрежно ответил Игорь.

      – Атеист? – это уже серьезно: он ведь против всех верований, а не против одной какой-то, он против самого Бога, как бы его ни называли, – вполголоса сказал Лука (как я его мысленно окрестил) и, сощурив глаза, с хитрецой спросил:

      – А вы, молодой человек Евангелие читали? А может Ветхий Завет или Коран, или Тору? Или Трипитаки? А может, Конфуция изучали?

      – Нет… Камасутру читал, – зло отрезал Игорь. – И давай дед закончим на этом!

      – Закончим, так закончим, – ответил дед. – Только ты вот о чем подумай: верующих я много за свою жизнь встречал, а вот атеистов – ни одного! Это ведь, сколько надо прочитать и знать, чтобы все веры отрицать? Нет, я таких людей не встречал. Отрицают все огульно – вот и весь атеизм твой! Таких много, как ты. Значит, не тянется еще душа к Истине, не пришло еще ваше время понять ее. Мало пожили, мало жизнь нагибала… Ну да это дело наживное, – путаясь, то на «вы», то на «ты», закончил дед.

      – Ладно, поживем – увидим, – задумчиво сказал Игорь. – А вот ты, дед, скажи, почему, кого у нас ни спроси, какой он веры, все отвечают, что православной, а сами Евангелие только и видели, что в церкви да у своей бабки на полке?

      – Традициями народ живет, традициями и стоит на этой земле. И не только у православных так, а каждый народ традициями живет, сохраняя и себя, и обычаи своего народа, и память о своих предках, – произнес старик. – Не позволяя пропасть и затеряться даже маленькому народу среди прочих.

      – Да ты философ? – удивленно сказал Игорь.

      – В науках не силен, врать не буду, а что насчет веры – много чего читал и размышлял, много чего рассказать могу, – ответил старик.

      – За что же расстригли тебя? – насмешливо спросил вечный студент.

      – Отвечу, хоть и молод ты еще – боюсь, не поймешь, – тихо сказал старичок. – По молодости, все мне было интересно: мусульманство, буддизм, конфуцианство. Изучал и другие религии. Хотел