Темный шепот. Джена Шоуолтер

стянула ее через голову. Черный кружевной бюстгальтер. Его любимый.

      – Хорошая девочка, – похвалил он.

      Ее глаза сузились, взгляд устремился на выпук лость на брюках, скрывавшую его напряженную плоть.

      – Я же велела тебе раздеться к моему возвращению. Ты – плохой мальчик.

      Он уже привык к ее скорбному голосу и не содрогался, как другие. Ни внешне, ни в душе. Этот голос был частью ее самой. Для него это была трогательная мелодия, эхом отзывавшаяся в его собственной душе.

      Торин выпрямился во весь рост, чувствуя, как напряжено все его тело.

      – А я когда-нибудь был хорошим?

      Зрачки Камео расширились, соски затвердели. Ей нравилось, когда Торин поддразнивал ее, бросал ей вызов. Может быть, потому, что она знала – цена приза тем выше, чем больше труда вложено в то, чтобы его заполучить.

      Он желал только одного – обладать достаточной силой духа, чтобы хоть раз выйти из схватки с ней победителем. В конце концов она всегда брала верх. У него был небольшой опыт общения с женщинами, и то, что происходило между ним и Камео, приводило его в отчаяние, но он всегда держался стойко.

      – Я разденусь, когда ты снимешь с себя всю одежду, – хрипло сказал он. – Ни секундой раньше.

      Решительное обещание, которое, по всей вероятности, он не сможет сдержать.

      – Посмотрим…

      Камео повернулась, и черные волосы взметнулись у нее за спиной. Очень медленно она приблизилась к туалетному столику. Не сводя глаз с Торина, поставила ногу в ботинке на стул перед собой. Никогда еще расшнуровывание ботинок не выглядело столь сексуально. Сняв первый ботинок, она швырнула его в Торина. Он увернулся, едва заметно наклонив голову. Второй ботинок ударил его в грудь. Он не мог оторвать от нее глаз даже для того, чтобы уклониться от столкновения.

      Вжик. Брюки соскользнули на пол, и она переступила через них.

      Черные кружевные трусики в пару к бюстгальтеру. Великолепно. Везде оружие. Замечательно.

      У Камео была маленькая упругая грудь, и он знал, что соски ее подобны розовым бутонам. На правом бедре у нее красовалась маленькая овальная родинка. Он готов был отдать все, лишь бы иметь возможность коснуться ее языком… Но что возбуждало, буквально воспламеняло его – сверкающая татуировка в виде бабочки, обнимавшая ее бедра.

      Если смотреть на эту татуировку только с одного бока или спереди, почти невозможно понять, что собой представляет этот переливающийся, ослепительный узор. Только когда она поворачивалась к нему спиной, татуировка принимала форму бабочки. Ах, как ему хотелось провести кончиком языка вдоль линий этого замысловатого рисунка, по каждой зазубринке, каждой впадинке.

      У него тоже была татуировка на животе, но в виде оникса в алой оправе. Вообще, татуировки-бабочки были у всех воинов, хотя и в разных местах. Но он никогда не испытывал желания прикоснуться руками, губами или телом к меткам, украшавшим тела других воинов.

      Камео избавилась наконец от своего оружия, сложив его грудой на полу. Она выгнула бровь.

      – Твоя очередь.

      Ее