Темная ночь. Джена Шоуолтер

внимания на маневры друга, воин вытащил из закрепленных у него на поясе ножен длинный, устрашающего вида меч.

      – Извини, – прошептал Рейес, когда часы пробили полночь, и вонзил меч в живот друга.

      Острие прошло насквозь. Кровь хлынула из раны на грудь и живот. Желчь обожгла горло и нос. Мэддокс ревел и извивался.

      Рейес вонзил меч еще раз. И еще.

      Боль… агония… Кожа горела, точно объятая пламенем. Острие меча раздробило кости, повредило органы, и с каждым новым ударом страдание усиливалось. И все же Мэддокс продолжал биться и неистовствовать, так как отчаянное желание убивать по-прежнему мучило его.

      Раздался женский крик:

      – Перестань! Ты убиваешь его!

      Когда этот крик вонзился в сознание Мэддокса, он стал биться еще неистовее. «Эшлин… – пронеслось в его голове. – Моя женщина из леса. Моя. Где она? Где же она? Я должен убить ее. Нет! Я должен спасти ее». Убить… спасти… – эти две потребности боролись внутри его. Мэддокс рванулся в постели. Металлические оковы вонзились глубже в его запястья и лодыжки, но он продолжал извиваться. Кровать сотрясалась, и стальные решетки в изголовье и изножье с лязгом ходили взад и вперед.

      – Почему ты это делаешь? – вопила Эшлин. – Остановись! Не трогай его! О боже, остановись!

      Рейес нанес еще один удар.

      Мэддокс шарил по комнате безумным взглядом. Взор застилала черная паутина, но все же он разглядел Париса, который устремился к Эшлин. Вот он потянулся к ней, обхватил ее руками. По сравнению с Парисом она казалась крошечной. Слезы блестели в ее янтарных глазах и на бледной коже щек. Она сопротивлялась, но Парис был сильнее: крепко ухватив, он выволок ее из комнаты.

      Мэддокс издал звериный рев. «Парис соблазнит ее, – подумал он. – Разденет ее и попробует на вкус. Она не сможет устоять. Ни одна женщина не может».

      – Отпусти ее! Сейчас же! – закричал он.

      Воин с таким остервенением рванул цепи, что кровать едва выдержала. От усилия у него лопнула на лбу вена, и в глазах окончательно потемнело.

      – Уберите ее отсюда и больше не впускайте! – приказал Рейес и нанес Мэддоксу еще один, пятый, удар. – Из-за нее он беснуется сильнее, чем обычно!

      «Я должен спасти ее, – проносилось в голове Мэддокса. – Где она?» Грохот цепей сливался с его срывающимся дыханием, а он все пытался вырваться.

      – Извини, – снова прошептал Рейес и ударил мечом в шестой раз.

      Когда острие было извлечено, силы оставили Мэддокса. Демон затих, отступив на задворки сознания.

      Конец. Все было кончено.

      Распростертый на постели, ослепший и неподвижный, он истекал кровью. Боль не прошла, напротив, только усилилась, стала частью его естества, как кожа. Горлом шла какая-то теплая жидкость.

      Люсьен – обманчиво сладкий аромат Смерти не оставлял сомнений, что это был он, – опустился возле Мэддокса на колени и взял за руку, и это означало, что конец близок. Однако этот конец был мнимым, поскольку подлинная пытка ожидала Мэддокса впереди. Полуночное проклятие