Открытие ведьм. Дебора Харкнесс

бы потрогать надпись и что-нибудь разузнать с помощью прикосновения, но это значило бы нарушить библиотечные правила, да и как задокументируешь добытую таким путем информацию? Я внесла в компьютер «чернила и карандаш, разный почерк», написала о предполагаемом возрасте обеих надписей.

      Эта пергаментная страница, необычайно тяжелая, как раз и была источником волновавшего меня запаха. От нее пахло не просто древностью, но чем-то мускусным, затхлым. Следующие три страницы, как я сразу заметила, были аккуратно вырезаны.

      Ну, тут, по крайней мере, можно без проблем все задокументировать. «Не менее трех листов удалено с помощью линейки или бритвы», – набила я и заглянула под корешок, но не сумела определить, не вырвано ли из книги что-нибудь еще. Когда я наклонилась над пергаментом, то особенно остро почувствовала силу и странный аромат, они очень отвлекали.

      Сразу после вырезанных страниц шла иллюстрация – младенец женского пола в стеклянном сосуде. В одной ручонке у девочки серебряная роза, в другой золотая, на ногах крылышки, на длинные черные волосы падали дождем красные капли. Сделанная чернилами подпись объясняла, что это философское дитя – аллегорическое изображение важнейшей стадии в создании философского камня, приносящего владельцу здоровье, богатство и мудрость и прочие блага.

      Яркие краски на удивление хорошо сохранились (художники тех времен подмешивали в краски толченые камни, в том числе драгоценные), а рисунок делал подлинный мастер. Пришлось буквально взять себя в руки, чтобы эти самые руки не тянулись к манускрипту.

      В деталях художник, несмотря на весь свой талант, явно ошибся. Горло сосуда должно быть направлено вверх, а не вниз, самого же ребенка полагалось рисовать наполовину черным, наполовину белым в знак того, что это гермафродит. Философское дитя изображали с мужскими гениталиями и женской грудью или, на худой конец, с двумя головами.

      По алхимическим иллюстрациям, аллегорическим и всегда крайне неоднозначным, я пыталась понять, систематизировали ли алхимики свои наблюдения в те дни, когда периодической таблицы элементов еще не существовало. Луна, к примеру, почти всегда представляла серебро, солнце – золото. Химическое соединение того и другого изображалось как брачный союз. Позднее картинки уступили место словам, а слова, в свою очередь, химическим формулам.

      Эта конкретная книга вызывала сомнения в том, что алхимиками руководила хоть какая-то логика. В каждой иллюстрации содержалось не меньше одной серьезной ошибки, а подписей никаких и вовсе не было.

      Я искала хоть что-нибудь знакомое, и вдруг в тусклом свете на одной странице проступили следы букв. Я повернула лампу, сфокусировав свет.

      Ничего не видно.

      С величайшей осторожностью я перевернула страницу и увидела слова, сотни слов, которые, мерцая, скользили по листу. Различить их можно было только при хорошем освещении и правильном ракурсе.

      Вот так так!

      Выходит, мой «Ашмол-782» – палимпсест, рукопись внутри