На златом крыльце сидели…. Тамара Крюкова

у нас личность творческая, в мечтах живешь. А мы люди приземленные. Если наступил в дерьмо, значит, конкретно. Давай сооружать мангал, пока дождь все на фиг не намочил.

      – Точно. Давайте еду наладим. Я голодный как собака, – с энтузиазмом поддержал Алика Боря.

      Он вынул из сумки пластиковые коробочки с салатами, нарезку и, не дожидаясь начала застолья, отправил в рот кусок колбасы, доказав, что творческой личности не чужд зов желудка.

      – Борька, ты когда-нибудь сытым бываешь? – подтрунил над ним Гриша.

      – Не завтракал. На полной мели, – развел руками Боря.

      – Сколько я тебя помню, ты всегда на мели, – хмыкнул Алик.

      – Не всем же быть денежными мешками. Страшно далек ты от народа. А нам, творческим людям, зарплату два раза в месяц не платят. Приходится крутиться. Кстати, одолжи стольник. На пару дней.

      – Борька, сотню даже взаймы давать западло. Бери так, но ты ведь через пару дней опять за стольником прибежишь.

      – Прибегу. А куда деваться? Поэтому без отдачи не возьму. Только в долг.

      – У нищих тоже есть свой кодекс чести, – засмеялся Валерка.

      – Чего ты на стольник сделаешь? – спросил Алик.

      – Кофе куплю. Я без него с утра не человек. Знаешь, как-то Бальзак остался без гроша. Его слуга пошел в магазин и на последние деньги купил хлеба. Возвращается, Бальзак увидел хлеб и накинулся на беднягу: «Каналья! В доме ни ложки кофе, а ты хлеба накупил».

      – Так то Бальзак, – как по команде, протянули Алик и Гриша.

      – Может, я тоже классиком стану.

      – Пока ты классиком станешь, мы все в ящик сыграем, – сказал Валерка.

      Алик кинул Борису ключи от машины.

      – Ладно, писатель, не рви душу. Бумажник в бардачке. Возьми пятьсот, чтобы тебе еще и на хлеб хватило. Я себе не прощу, если классик отбросит копыта с голоду.

      – Алик, ты человек, хоть и капиталист, – просиял Борька.

      – Балабол, – хмыкнул Алик.

      Боря скоро вернулся, мокрый, но довольный.

      – Ну дела, вообще никого, – отряхиваясь, сказал он. – Прямо фантастический фильм: последние во Вселенной.

      – Да, девочки на сегодня отменяются, – вздохнул Алик.

      – Дались вам эти девочки. Без них спокойнее, – буркнул Валерка.

      – Квазимодо в своем репертуаре, – насмешливо улыбнулся Боря.

      – На то он и Квазимодо, – поддакнул Гриша.

      Прозвище Валерка заслужил в третьем классе, в честном кулачном бою.

      С раннего возраста внешность была его проклятием. Он выглядел, как амур с потолочных росписей дворцов позапрошлого века. Светлые кудрявые волосы, пухлые щечки и огромные голубые глаза в обрамлении темных по-девичьи загнутых ресниц. Каждая женщина считала своим долгом выразить свое восхищение красивым ребенком и потискать малыша, как будто он был живой игрушкой.

      Однако худшее началось, когда Валерка подрос и пошел в школу. Мальчишки обливали его презрением, словно он сам выбрал такую девчоночью внешность. Валерка изо всех сил старался влиться