6-я батарея. 1914-1917 гг. Повесть о времени великого служения Родине. Б. В. Веверн

я ответ. Я стараюсь не думать об этом.

      С легким ржанием, повернув головы, лошади роют копытами землю, следя с нетерпением за ездовыми³, раздающими сено. Одна сорвалась с коновязи, мечется по лагерю. Люди со всех сторон бегут, ловят ее.

      У палаток всюду голубые дымки: чай кипятят, усевшись в кружки у костров, прибывшие по мобилизации солдаты.

      «Смирно!..»

      Я слушаю рапорт дежурного фейерверкера⁴, подходит фельдфебель:

      – Разрешите доложить, ваше высокоблагородие, командующий бригадой скоро приедут на разбивку лошадей. Хорошие кони прошли вчера вечером. Нам в телефонные двуколки надо бы подобрать. Вон серый стоит на отдельном колу, вот бы его нам.

      – Как судьба…

      В ожидании разбивки я обхожу кучки сидящих людей, попавших ко мне в батарею, и останавливаюсь перед невзрачной, маленькой, жалкой фигуркой, заискивающе глядящей мне в глаза.

      – Тебя как зовут?

      – Логинов, ваше высокоблагородие.

      – Что делал до призыва?

      – Под лодкой лежал.

      – Под лодкой? Где?

      – Да здесь же, на Волге. Как здорово есть захочется, пойдешь на пристань, поработаешь, а затем опять под лодку.

      – Ну, а зимой же как?

      – Зимой, ваше высокоблагородие, на казенную квартеру⁵. Не даром же им стоять здесь, этим квартерам? Ну, нашему брату и способно: тепло и кормят.

      – А семья у тебя есть?

      – Никак нет, семьи нету. Да и не годится, значит, ежели законной супруге на таких квартерах стоять.

      – А водку пьешь?

      – Так точно. Это можно, потому водка нашему брату кровь греет.

      – Ну, а в батарее же как? На войне водки не полагается.

      – Ничего, ваше высокоблагородие, потерпим.

* * *

      – Ваше высокоблагородие, командующий бригадой приехал. Вас просят на разбивку лошадей.

      Передо мной стоит солидный, плотный фейерверкер с небольшой остроконечной черной бородкой. Где я видел это лицо? Да, вспоминаю: окрашенный в розовую краску, чистенький, как игрушка, пароход общества «Самолет»⁶. Стол, покрытый белой скатертью и уставленный винами и всевозможными закусками. За столом кутит шумная компания мужчин и нарядных дам. Громкий, непринужденный разговор и смех людей, чувствующих под своими ногами твердую почву. Мы, офицеры, в углу блестящей пароходной столовой ковыряем вилками «стерлядку колечком» и по временам бросаем свои взгляды на шумливых веселых соседей.

      – Господа купечество, – шепчет нам убирающий тарелки лакей. – Богатеющие, – тянет он уже нараспев, не будучи в силах дольше сдерживать свой восторг.

      Так вот оно что! Вот почему и тут, в батарее, он как-то сразу, по натуре своей, сам поставил себя на привычное место хозяина, и люди безропотно исполняют его приказания.

      – Как ваша фамилия? – На ты назвать его как-то неловко.

      – Бушмакин, ваше высокоблагородие.

      – Чем занимались до призыва?

      – Купец-хлеботорговец.

      – Я назначаю