Дневник забайкальского казачьего офицера. Русско-японская война 1904–1905 гг.. А. В. Квитка

Запорожья. Это, может быть, еще пригодно в борьбе между храбрыми, но невежественными четами в горах Балкан, но борцы двадцатого века, японцы, предпочтут этим примитивным приемам сигнализацию гелиографами, электрическими лампами и будут передавать получаемые сведения, не подражанием крику совы, филина или сыча, а по телефону, проведенному по всем направлениям как паутина.

      За обедом командующий говорил, что он будет относиться одинаково строго к старшим, как и к младшим начальникам и, обращаясь к Келлеру, с улыбкой добавил: «Я буду отрешать от должности даже корпусных командиров». Мы знали, что почин в этом отношении уже сделан, и к нему отнеслись сочувственно во всей армии. На войне еще более, чем в мирное время, надо заменять бездарности теми, кто проявил выдающиеся способности.

      2 мая. В управлении военных сообщений Келлер купил трех мулов по сто двадцать рублей каждого, одного он уступил мне. Лошадей обещал мне доставить князь Урусов, адъютант командующего армией, но до сих пор их нет; я искал лошадей на базаре, куда их приводили на продажу, но не нашел ни одной подходящей.

      По поручению Келлера ездил в Ляоян покупать провизию и вино. Очень недурное французское красное вино местного разлива стоило один рубль за бутылку. Говорили, что в Порт-Артуре иностранные вина продавались удивительно дешево: настоящее шампанское можно было иметь по три рубля за бутылку.

      В последний раз мы обедали у командующего. Он сказал мне при прощании: «Желаю вам счастливого пути и успеха, берегите себя, не рискуйте, вы мне нужны для командования. Мне было бы очень жаль, если бы вас ранили, такие офицеры, как вы, нам дороги».

      3 мая. С утра шел проливной дождь. В восемь часов подвели к нашему вагону монгольскую лошадь чалой масти*, уступленную мне Треповым, сжалившимся над моим бедственным положением. Через полчаса привели другую лошадь от Урусова, вороную. Первую я купил за 150 рублей, вторую – за 140. Обе сослужили мне хорошую службу.

      Всегда трудно укладываться и вьючить в первый день выступления, но в дождь это просто мучительно. Денщик Келлера, Федор, все путал, брал мои вещи вместо своих, – он был так бестолков, что только мешал, вместо того чтобы помогать.

      Кроме трех купленных нами мулов под вьюки, начальник управления военных сообщений разрешил Келлеру взять три казенные двуколки для отвоза наших вещей до места расположения Восточного отряда. Часть багажа я отправил в Харбин на предъявителя квитанции. Квитанция эта затерялась, и я только в ноябре, и то случайно, разыскал свои вещи, отправленные в мае. За хранение приходилось уплатить сто сорок рублей, но управление Китайской восточной железной дороги сложило с меня этот платеж, принимая во внимание, что я находился на передовых позициях и не мог лично заняться розыском своих вещей.

      Мы тронулись в одиннадцать часов утра вместо назначенных восьми, не дождавшись транспорта, который Федор никак не мог наладить. Дождь лил как из ведра, грязь была невылазная.

      Келлер