Арвендейл. Нечистая кровь. Роман Злотников

крепа.

      – Помер король, надо ж, какое дело, – сокрушенно сказал один из них. Парень выглядел не на шутку подавленным, да и прочие посетители в таверне казались такими же. Гул в воздухе стоял, но непривычно тихий для этого времени суток, не слышалось разудалого стука кружек и пьяного смеха.

      – Да уж, никто и не ждал, – вздохнул Ройс. – А от чего помер-то? Говорят, на охоте?

      – На охоте, – коротко подтвердил Брайс, садясь с ними рядом. – Его убил тролль.

      – Тролль, вона как, – присвистнул Ройс. – Здоровенный, видать?

      – Я не видел. Меня там не было.

      – А на похоронах был?

      – Нет. К церемонии погребения допускаются только наиболее родовитые члены двора.

      – Ага. Жаль, что выпить нельзя, – сказал один из кожевников, и другие усиленно закивали.

      Брайс оглядел их, чувствуя себя странно. «Я здесь Бриан, – напомнил он себе. – Я должен скорбеть не больше, чем любой из них».

      – Выпить нельзя. Пожрать зато можно, – отрывисто сказал он. – Ненавижу Пост, тьма его забери.

      Дерзкая речь, но он находился среди друзей, и те довольно заухмылялись. Никого из них не отличала чрезмерная набожность, однако за несоблюдение ритуалов можно было вылететь из ремесленной гильдии – цеховые мастера боялись вызывать недовольство жрецов и строго следили за тем, чтобы подмастерья чтили традиции. Отчасти это объяснялось близостью жреческого сословия ко двору и сильной позицией Лорда-пресвитера в Совете. Брайс знал обо всем этом, но, разумеется, не собирался ни с кем делиться своей осведомленностью.

      – Хорошо сейчас первый месяц, а не третий. Хоть рыбу можно. Я видел на кухне, хозяин во-от такенную щуку потрошил! – сообщил Ройс и развел руки в стороны, заговорщицки скалясь.

      Брайс сглотнул. Он в самом деле чувствовал страшный голод.

      – Так пусть тащит ее сюда. Я за все плачу, как обычно.

      – Вот это дело! – завопили мастеровые – их уныние как ветром сдуло. Другие посетители тоже стали поглядывать в сторону стола, за которым, похоже, решили устроить пирушку, презрев траур. В некоторых – но только в некоторых – взглядах читалось осуждение. Брайс посмотрел на них с вызовом, и головы опустились. Все же он носил сегодня черное, а это значило, что он дворянин.

      Хозяин оценил дерзость клиентов и, радуясь возможности заработать в эти не слишком доходные дни, сбился с ног, таская к столу обильные, хотя и постные блюда. Брайс как раз начал отдавать должное расхваленной щуке, когда в трактир явился еще один его знакомец – Артен, сыродув из оружейного цеха. Заприметив Брайса за ломящимся от яств столом, он тут же рванул туда – да не один, а волоча за компанию двух низкорослых, но очень дюжих бородатых мужиков.

      – Эк я вовремя, не все еще сожрали? – радостно гаркнул Артен, и Брайс ухмыльнулся:

      – Только начали.

      – Да уж вижу, как начали, от щуки-то одна башка осталась!

      – Да не ори ты, дубина. Пост. Траур, –