Забирая жизни. Нора Робертс

Нью-Йорка, лейтенант Даллас. Мне нужно поговорить с Эллой Р. Дентон.

      – Вы не вовремя, я работаю!

      – Я, представьте, тоже. Если не можете сейчас, утром вас доставят в управление для допроса.

      – Вы не имеете права!

      Ева улыбнулась.

      – На что спорим?

      За дверью что-то недовольно прошипели. Лязгнули замки.

      На фото в документах Ангелла получалась лучше, чем в жизни. Каштановые волосы были убраны назад, открывая продолговатое, почти лошадиное лицо. Явно не жалует косметику, предпочитая спускать деньги на кое-что другое.

      Ева унюхала «зонер» и отметила характерный тусклый взгляд узких голубых глаз.

      – Вы превышаете полномочия!

      – Жалуйтесь. Тогда мне не придется умалчивать о запахе запрещенных препаратов и дымке «зонера». Или же вы меня впустите, мы побеседуем, и обе займемся своими делами.

      – Я дома и имею право делать что хочу!

      – Нет, запрещено – значит, запрещено везде. – Расставив ноги, Ева с холодным презрением смотрела в стекленеющие глаза. – Пойдете на принцип, миз Дентон?

      – Черт с вами… Только имейте в виду, я запомнила ваше имя и номер жетона.

      – А я – ваше нежелание сотрудничать.

      Гостиная свидетельствовала о маниакальном стремлении к порядку: все строго на своих местах, минималистский дизайн, никаких фотографий, цветов или комнатных растений. Одинокий темно-серый диван перед стенным экраном. Одинокое кресло того же цвета под напольной лампой.

      Ангелла – мысленно Ева теперь называла ее только так – не предложила сесть. Ева тоже не попросила.

      – Вы были знакомы с Дорианом Купером и ссорились с ним в клубе «После полуночи».

      – Да, я знала Дориана. Сегодня услышала про убийство. Огромная потеря для оперы, но ко мне не имеет никакого отношения.

      – Вы очень на него разозлились.

      – Точнее, почувствовала отвращение, что человек его таланта разменивается на низкопробную музычку.

      – Больше он в этом не провинится.

      – Да, и не восхитит своим мастерством и глубиной ценителей настоящего искусства.

      – Давайте к конкретике. Где вы были в воскресенье вечером между одиннадцатью и часом ночи?

      – Дома. К одиннадцати, наверно, уже спала.

      – Одна?

      – Моя личная жизнь вас…

      – Одна? – повторила Ева железобетонным тоном.

      – Да. Во второй половине дня сходила на музыкальный вечер и к шести вернулась. Поужинала и работала до десяти. Нет, серьезно! Вы спятили, если думаете, что я причастна к смерти Дориана!

      – Вчера вечером между десятью и часом?

      – На репетиции «Богемы» в Джульярде. С семи до начала одиннадцатого. Потом пошла с двумя коллегами выпить и обсудить постановку. Сидели за полночь, вместе взяли такси, и я приехала домой.

      – Имена.

      – Вы меня оскорбляете!

      – Да, и это тоже запомните. Имена!

      Элла с гордо поднятой головой отбарабанила фамилии.

      – А теперь вон из моего дома!

      – К