А теперь на Запад. Александр Калмыков

с требуемой жидкостью. После второй кружки разведенного в жуткой пропорции спирта кто-то из гостей поинтересовался у гвардейцев, почему их так редко видели в небе.

      – А нас трудно увидеть, мы птицы редкие, – пошутили летчики. – Сами посудите, к началу октября в полку оставалось только семь машин – три «чайки» и четыре «ишачка». А нам надо сопровождать полк штурмовиков, полк бомберов, да еще прикрывать наземные войска. Мы, конечно, не единственная истребительная часть на фронте, но в других дела обстоят не лучше.

      – Тогда за вас тем более надо выпить, – раздались возгласы. – Вы у нас действительно герои. Наливай по новой.

      От очередной порции горючего меня избавила санитарка, передавшая приглашение начальника госпиталя зайти к нему.

      Ничуть не смущаясь того, что от меня пахнет спиртом, мало ли, может, меня им растирали, я постучался в нужный кабинет. К моему удивлению, Иванова там не оказалось, зато сидел незнакомый энкавэдэшник.

      – Уполномоченный особого отдела 178-й дивизии лейтенант НКВД Климов, – тут же представился незнакомец.

      Вот это я попал. Опять кто-то хочет меня забрать, а моя охранница где-то шляется, и как раз тогда, когда нужна больше всего.

      – Вы, наверно, путаете, я из 179-й дивизии.

      – Вот вас-то мы и искали. Вы были 24 сентября в Мартисово?

      – Так, сейчас подсчитаю. Если Торопец мы взяли 25-го, то да, был.

      – И вы подсказали старшине, заведующему складом с трофеями, что у него имеется очень важная шифровальная машинка. – Это был не вопрос, а утверждение. – Но так как особый отдел его дивизии в тот день еще не переехал, то он обратился к первому же найденному им особисту, то есть ко мне. А с вас теперь надо взять подписку о неразглашении. Кстати, поздравляю. Старшине дали орден, а вам положена медаль «За боевые заслуги».

      Ну, это уже другое дело. Кажется, никто меня похищать не собирается. Окончательно меня успокоило появление Ландышевой в компании Куликова и уже знакомого великана-пограничника, причем все трое держали в руках оружие.

      – Что здесь происходит? – спросили одновременно майор и особист.

      В двух словах я разъяснил ситуацию, тем более что подписку о неразглашении еще не давал.

      – А почему я не слышал об этой машинке? – недовольно повысил голос Куликов, возмущенный моей безответственностью.

      – Но мы же в тот день шли в наступление, а потом уже было не до этого. Да и завсклада обещал передать ее куда надо.

      – Ну хорошо, – повернулся Куликов к особисту. – Будет вам расписка, только напишите текст сами, а товарищ Соколов подпишет.

      В чем тут дело, догадаться было нетрудно. Составлять важный документ карандашом было нельзя, а писать чернилами я не умел. Впрочем, накарябать перьевой ручкой даже всего лишь свою фамилию тоже оказалось непросто. С первой же попытки я заляпал листок чернилами, и лейтенанту пришлось писать новый экземпляр текста.

      – Меня недавно контузило, – смущенно