Знойная пустыня. Дорогой приключений. Африканское сафари (сборник). Артур Гайе

Я увидел, как Кольман слез со своего верблюда; на его гладко выбритом черепе, с которого слетела чалма, виднелся кровавый шрам. За ним стоял мудир, который внезапно приподнял к небу обе руки как будто для молитвы и повалился на песок, на котором тут и там лежали человеческие тела.

      Тут ко мне подбежал Ассул; он во все горло кричал что-то непонятное и внезапно с ловкостью кузнечика сделал прыжок на спину свободного коня одного из бедуинов и умчался вперед к восходящему солнцу, очевидно, в погоню за нападавшими; за ним помчались и остальные слуги. Я подумал о том, какое интересное описание пошлю я читателям «Часов досуга», и тут мне стало страшно: неужели я все случившееся со мной буду оценивать только с этой точки зрения?

      Когда я слез с верблюда, ко мне подбежал Кольман: из раны на его голове текла струйка крови, которая терялась в густой бороде. Торопливо протерев очки, он сказал: «Надеюсь, вы не ранены?»

      Я утвердительно кивнул головой и, несмотря на его протесты, внимательно исследовал рану на его голове.

      – Неудачный удар саблей, который содрал кожу; кость не повреждена. Я очень рад!

      – Да, к счастью, это ерунда. Но пойдемте – надо помочь мудиру. Как по-вашему, что это все значило?

      – Ничего особенного. Они приняли нас за итальянцев; это, очевидно, те самые бедуины, которые перестреливались с нашим отрядом у Бир-Агроны.

      Изъеденное оспой лицо мудира было желто, как воск; слуга, стоявший возле него на коленях, показал нам глубокую рану внизу живота.

      – Это был последний выстрел одного из этих собачьих детей, – сказал он.

      Я с сожалением посмотрел на мудира и спросил, сколько людей у нас осталось в живых.

      – А как ты уцелел? Жив ли твой верблюд? – спросил я слугу. – Да? Тогда садись на него, догони наших людей и прикажи им немедленно вернуться. Спеши, но будь осторожен!

      – Хорошо, – сказал он и, вскочив на своего верблюда, умчался по тому же направлению, куда ускакал Ассул с остальными слугами.

      Я оставил мудира на попечение Кольмана и пошел с единственным не раненым слугой в обход по полю сражения.

      Один из наших был убит, двое тяжело ранены; один умер, когда я притронулся к нему, – у него саблей была перерезана сонная артерия. Рядом с ним лежал бедуин, очевидно, ранивший его, сжимавший в руке кривую саблю. Его глаза с ненавистью смотрели на меня: когда я попытался отнять у него саблю, он плюнул мне в лицо.

      – Дурак! – крикнул я. – Бог наказал вас слепотой, мы не итальянцы. Там вот лежит мудир из Джарабуба, то есть ваш же чиновник. Посмотри, как вы отделали его. А тот, который стоит возле него на коленях, – это такой же бедуин, как и ты, а я немец и всегда был другом вашего народа, который дал мне имя Абу-Китаб! А тебя Аллах накажет тем, что тело твое умрет раньше тебя: у тебя пуля засела в позвоночнике.

      Он от ужаса застыл на месте с разинутым ртом, затем в отчаянии натянул свою чалму на глаза и, бросившись лицом в песок, глухо завыл.

      Немного поодаль