Радость поутру. Брачный сезон. Не позвать ли нам Дживса? (сборник). Пелам Гренвилл Вудхаус

рубильник.

      – Берти! Это потрясающе! Ты в самом деле читаешь Спинозу?

      Приходится удивляться тому, до чего соблазнителен для нас такой порок, как хвастовство. Из-за него гибнут лучшие люди. Казалось бы, чего проще – возразить, что она не так поняла, научно аннотированное издание – это подарок для Дживса. Но вместо того чтобы совершить простой, честный и мужественный поступок, я, как дурак, распушил хвост.

      – Да, – говорю, интеллигентно вращая зонтом. – В свободные минуты я обычно устраиваюсь на диване с последней книжкой Спинозы.

      – Ну и ну!

      Простые слова как будто бы, но дрожь пробрала меня всего, от набриллиантиненной макушки до каучуковых подошв.

      Потому что она не только издала этот возглас, но еще и особенным образом на меня взглянула. Точно так смотрела на меня раньше Мадлен Бассет, когда я явился в «Тотли-Тауэрс», чтобы выкрасть старинный серебряный молочник в виде коровы, а она решила, будто, питая к ней горячую любовь, я не в силах вынести разлуку. Этот убийственный нежный, умильный взгляд пронзил меня насквозь, как раскаленное шило пронзает брикет масла, и я ощутил мистический ужас.

      Тут-то я пожалел, что вылез с этим Спинозой, а особенно – что был застигнут в ту минуту, когда можно было подумать, будто я покупаю этот ее чертов роман. Сам того не сознавая, я поднял себя в ее глазах на недосягаемую высоту, представил ей Бертрама Вустера в совершенно ином качестве и обнаружил перед нею мои сокрытые глубины. Теперь она еще, глядишь, вздумает пересмотреть наши отношения в свете вновь обнаруженных фактов и придет к выводу, что допустила ошибку, разорвав помолвку с таким необыкновенным человеком. И если она заберет в голову что-нибудь в этом духе, страшно подумать, каков может оказаться исход.

      Меня охватило горячее желание очутиться где-нибудь подальше отсюда, пока я не свалял еще большего дурака.

      – Ну, я побежал, – говорю. – К сожалению, у меня важная встреча. Приятно было снова повидаться.

      – Почему бы нам не видеться почаще? – отвечает она, глядя на меня со слезой во взоре. – Поговорили бы, потолковали по душам.

      – Да, неплохо бы.

      – Развивающийся ум – это так увлекательно. Приехал бы ты как-нибудь в «Бампли-Холл».

      – Да вот, столичная жизнь, знаешь ли, она как-то затягивает.

      – Я бы показала тебе рецензии на «Сплин и розу». Такие чудесные! Эдвин их вырезает и наклеивает в альбом.

      – Посмотрю с удовольствием. Как-нибудь потом. Пока-пока.

      – А книжку? Книжку забыл.

      – А, спасибо. Ну ладно, всего, – сказал я и вырвался на волю.

      Важная встреча, на которую я сослался, предстояла мне с барменом в «Боллинджере». По-моему, я никогда в жизни не испытывал такой острой потребности в укрепляющем снадобье. Я устремился к цели, как лань, которая желает к потокам воды[4], и вскоре уже совещался с подателем спасительных эликсиров.

      А десять минут спустя, ощутимо взбодрившийся, хотя все еще потрясенный, я стоял на крыльце и задумчиво крутил

4

Псалтирь, 41:2: «Как лань желает к потокам воды».