Квентин Дорвард. Вальтер Скотт

своему гостю. Правда, у него тоже есть четыре серебряных кубка, доставшихся ему по наследству от его покойной бабушки, но они так же похожи на эту изящную вещь, как репа на персик, потому что, видите ли, это турский кубок работы Мартина Доминика, художника, равного которому не найти и в Париже.

      – А кто же этот дядюшка Пьер, делающий такие щедрые подарки чужестранцам? – перебил его Дорвард.

      – Кто таков дядюшка Пьер? – повторил хозяин с расстановкой, точно процеживая каждое слово.

      – Ну да, дядюшка Пьер! Кто он и с какой стати швыряется такими дорогими подарками? – переспросил Дорвард нетерпеливо и настойчиво. – И кто тот, другой, похожий на мясника молодчик, которого он посылал сюда заказывать завтрак?

      – Клянусь честью, сударь, вы бы лучше справились у самого дядюшки Пьера, кто он таков. Что же касается человека, заказавшего завтрак, то да хранит вас Бог от близкого с ним знакомства!

      – Здесь кроется какая-то тайна. Этот дядюшка Пьер сказал мне, что он купец.

      – Если сказал, значит, купец и есть, – ответил хозяин.

      – Какого же рода торговлю ведет он?

      – Как вам сказать… Всякую, сударь: есть у него здесь и шелковые мануфактуры, изделия которых поспорят даже с теми тканями, что венецианцы привозят из Индии и Китая. Может быть, по дороге сюда вы заметили тутовую рощу? Ее посадили по приказу дядюшки Пьера для его шелковичных червей.

      – Ну а молодая девушка, которая приносила ему завтрак, кто она, мой друг? – спросил юноша.

      – Моя жилица, сударь. Она живет со своей опекуншей – теткой или другой родственницей, этого уж я вам доподлинно сказать не могу, – ответил хозяин.

      – А разве у вас принято, чтобы постояльцы прислуживали друг другу? – спросил Дорвард. – Я заметил, что этот дядюшка Пьер не пожелал, чтобы ему прислуживали ни вы, ни ваши люди.

      – Богатый человек может иметь свои причуды, сударь, потому что у него есть чем за них заплатить, – сказал хозяин. – Эта девушка не первая и не последняя. Дядюшка Пьер умеет заставить прислуживать себе кое-кого и познатнее.

      Молодого шотландца покоробило от этого намека; однако он затаил досаду и спросил хозяина, нельзя ли отвести ему комнату на день, а может быть, и на более продолжительный срок.

      – Разумеется, сударь, – ответил хозяин, – и на столько времени, на сколько прикажете.

      – А нельзя ли мне засвидетельствовать почтение моим будущим соседкам, вашим жилицам? – спросил Дорвард.

      Хозяин замялся. Этого он не знает, потому что, «видите ли, дамы сами никуда не выходят и у себя никого не принимают».

      – За исключением дядюшки Пьера, надо думать? – осведомился Дорвард.

      – Не знаю, да и не имею права вмешиваться в чужие дела, – последовал почтительный, но твердый ответ.

      Квентин высоко ставил свое дворянское достоинство, хотя у него и не хватало средств с честью поддерживать его; поэтому ответ хозяина задел его за живое, и он решил немедленно придать себе весу