Цунами. Николай Задорнов

наблюдал в Портсмуте, как глубоко бесправны и нищи люди без средств, или страдающие болезнями, или просто стоящие на нижних ступенях общества, хотя там, казалось бы, все свободны и независимы по закону. А живут в нужде и унижении, но под гипнозом сознания достоинства.

      Лейтенант барон Шиллинг, проходя, заметил, что Сибирцев смотрит на «Палладу», где Степан Степанович действует согласно собственным понятиям о долге и дисциплине.

      – A y нас теперь можно вздохнуть свободно, пока нет капитана, – приостанавливаясь, сказал барон.

      Алексей Николаевич знает – все офицеры рады, что капитан хотя бы временно перешел на разоруженную «Палладу». Впрочем, может быть, присутствие адмирала, поднявшего свой флаг на «Диане», остепенит его.

      Капитан нелюбим. Во время перехода через Атлантический и Тихий океаны все узнали его жесткий нрав.

      Алексей Николаевич и сам наказывал за небрежность, опасную для всех, когда и не обойтись иначе, по понятиям общим. Алексея и самого били в корпусе, как и всех прошедших через закрытые военные учебные заведения. Били старшие кадеты, когда учился в младших классах, объезжали, вскакивая на плечи и заставляя катать себя. За провинности кадетов начальство секло беспощадно или слегка, но при порке еще постоянно приходилось присутствовать, и иногда весь строй детей в военной форме, вытянувшись перед истязаемым товарищем, не выдерживал, выкрикивая сначала вразнобой, а потом хором: «Хватит, хватит, довольно, довольно!» Детские голоса становились все отчаянней, не слезы, а мужество слышалось в них.

      Но за последние годы Алексей Николаевич, более под воздействием гуманных философских взглядов, доходивших в образованную среду морского офицерства через книги, стал ощущать всю свою высоту, чистоту и благородство, когда чувствовал, что руки его чисты, что он не съездил по роже матроса, когда было «положено», а мог бы это сделать, «съездить» его по тройному праву: как нижнего чина, как крепостного и как сам битый, драный, приученный с малых лет к сечке, лупке, порке, дранью, к голоду, к невероятному физическому напряжению и терпению. Знаменитый Иван Федорович Крузенштерн старался смягчить нравы кадетов и способы их воспитания в корпусе, будучи его директором. Но и при нем придерживались все же западной, немецкой, даже прусской, системы выработки характера и мужества в военных учебных заведениях.

      Били не только в России. Били в Англии, драли и секли благородных лордов, потомственных моряков. Всюду драли. Поэтому и пробуждался такой могучий протест в обществе всех стран Европы против телесных наказаний. Даже в Америке начинали говорить о правах негров.

      В портах строго следили за матросами, чтобы не дрались, не безобразничали. Наверно, ни один флот не являлся в порты государств с такими образцовыми, покорными и прилежными матросами, как русские под надзором унтеров и лейтенантов.

      Достойным противником для драк считали англичан. И русскому доставалось, и британцу прилетали плюхи.

      «Но