Всем стоять на Занзибаре. Джон Браннер

агрессивная реклама приказывает вам выкинуть эту лелеемую собственность и приобрести другие, чужие для вас вещи. А еще вам день и ночь твердят из разных официальных источников, дескать, люди, которых вы не знаете, но которые придерживаются таинственных квазирелигиозных заповедей, известных как марксистско-ленинско-маоистская догма, и общаются на языке, знаки которого вы и письменностью-то не считаете, пытаются вторгнуться в угодья вашей банды, вашей нации. И еще…

      В последнее десятилетие двадцатого века объем продаж транквилизаторов подскочил чудовищно – на тысячу триста процентов. Если ваша страна не слишком бедна и в состоянии обеспечивать поставки, два из пяти ваших знакомых – нарики и сидят на каком-нибудь, возможно, разрешенном и приемлемом в обществе наркотике вроде алкоголя. Впрочем, скорее всего они сидят на транках, которые, кстати, подавляют способность к оргазму и толкают человека, на них подсевшего, прибегать к оргиям, якобы стимулирующим ослабленную потенцию, или на таком препарате, как мозголом, который в качестве приманки обещает «уникальный личный опыт» и с большей вероятностью повлечет за собой старческую деменцию, чем курение табака – рак легких.

      Короче говоря, ваша жизнь от рождения до смерти сродни шагам безнадежно пьяного канатоходца, чей номер до сего момента был настолько плох, что теперь его забрасывают тухлыми яйцами и пустыми бутылками.

      А стоит вам упасть – с непреложной неизбежностью, – и случится вот что: вас изымут из привычной среды (она вам не нравится, но хотя бы не совершенно вам чужда) и поместят в другое место, где вы никогда раньше не были. Главным лишением станет лишение территории: вас запихнут в камеру, в которой нет решительно ничего, что помогало бы вам идентифицировать себя как самостоятельную личность. Вторичным лишением станет отсутствие абстрактных эквивалентов территории: у вас отберут одежду, которую вы сами себе выбрали, и дадут вам заношенные тряпки из вторых или двадцатых рук, и у вас не будет ни малейшей частной жизни или уединения, поскольку, сообразуясь с особым, беспорядочным расписанием (чтобы вы не могли даже определить время по приступам голодных резей в желудке), станут распахивать дверь и пялиться на вас, чтобы узнать, что вы делаете.

      В конечном итоге вы изобретете собственный язык, поскольку иного способа изолировать себя у вас не будет; вы станете карябать на стенах письмена своими экскрементами, так как в этом месте вам не принадлежит ничего, кроме продуктов вашего тела; и вас назовут безнадежным и «интенсифицируют» прописанное вам «лечение».

      Не говорите, что с вами такого не случится. В последние сто лет шансы на это растут ежедневно. По меньшей мере пять ваших знакомых побывали в психиатрической клинике, и из этих пятерых по меньшей мере один приходится вам родственником, пусть только двоюродным или троюродным. Опять же, если это не так, то только потому, что вы живете в слишком бедной стране, которая не может себе позволить достаточно