Опрокинутый мир. Кристофер Прист

и хотя их интерес ко мне не угас, вопросы вскоре иссякли.

      При первой же возможности я покинул зал и сбежал из яслей: Виктория здесь, очевидно, тоже уже не жила.

      Спустившись на лифте, я вновь очутился в темном пространстве под Городом и, идя меж путей, вышел на дневной свет. Мальчускин поторапливал свою нерадивую бригаду, разгружавшую тележку с рельсами и шпалами, и, по-моему, даже не заметил, что я вернулся.

5

      Дни медленно сменяли друг друга, и больше мне бывать в Городе не случалось.

      Я понял свою ошибку: едва попав к путейцам, я слишком рьяно набросился на работу. Теперь я решил следовать примеру Мальчускина и ограничивался в основном ролью надсмотрщика. Лишь иногда мы с ним включались в дело и помогали рабочим. Но и при этом труд был изнурительным, нескончаемо долгим, и я ощущал, как мое тело отзывается на новую нагрузку. Вскоре я почувствовал себя окрепшим, как никогда, кожа моя побагровела под лучами солнца, и физический труд перестал казаться мукой.

      Единственное, что меня теперь по-настоящему огорчало, – это неизменная синтетическая пища и неспособность Мальчускина интересно рассказать о том, какую роль играет наш труд в обеспечении безопасности Города. День за днем мы ишачили до позднего вечера, наскоро ужинали и тут же засыпали.

      Работа наша на путях к югу от Города была почти завершена. В задачу бригады входило снять все пути, а затем воздвигнуть на равном расстоянии от городских стен четыре буфера-амортизатора. Снятые рельсы и шпалы перевозили на север от Города и там укладывали опять.

      Как-то вечером Мальчускин спросил меня:

      – Сколько времени ты уже здесь пробыл?

      – Точно не знаю.

      – А если в днях?

      – Ну тогда семь дней.

      Он угадал: я действительно пытался вычислить время в милях.

      – Через три дня тебе положен краткосрочный отпуск. Проведешь два дня в Городе, а потом вернешься ко мне на новую милю.

      Я поинтересовался, как это он ухитряется измерять ход времени сразу и в днях и в милях.

      – Чтобы пройти одну милю, Городу требуется около десяти дней, – ответил он. – За год мы проходим примерно тридцать шесть с половиной миль.

      – Но Город неподвижен.

      – Это он сейчас неподвижен. Скоро тронется. И имей в виду, мы ведем счет не фактически пройденному расстоянию, а тому, какое он должен был пройти. Это расстояние зависит от положения оптимума.

      Я покачал головой.

      – А это что за штука?

      – Оптимум – это идеальное место для Города в каждый данный момент. Чтобы не отдаляться от оптимума, надо покрывать примерно одну десятую мили в день. Об этом, очевидно, не может быть и речи – мы просто пододвигаем Город к оптимуму, как только можем и насколько можем.

      – И что, Город никогда не достигал оптимума?

      – На моей памяти никогда.

      – А где этот оптимум сейчас?

      – Мили на три впереди. Три мили – расстояние довольно обычное.