Гайдзин. Джеймс Клавелл

чертовски повезло, что вы остались в живых. Вы не согласны, Марлоу?

      – Да, сэр. Это так. – Марлоу решил, что подходящий момент наступил. – Филип, кстати, как себя чувствует мистер Струан?

      – По выражению Джорджа Бебкотта, ни хорошо ни плохо.

      – От души надеюсь, что он все-таки поправится, – сказал сэр Уильям, ощутив внезапную резь в животе.

      – Оглянуться не успеете, сэр, как мы подойдем к Эдо. Ваше прибытие будет самым впечатляющим, такого они в своей жизни не видели. Вы получите убийц, компенсацию – вообще все, что пожелаете, – уловив беспокойство на лице сэра Уильяма, произнес Марлоу.

      – Да. Ну, я, пожалуй, спущусь вниз ненадолго… нет, благодарю вас, мистер Марлоу, я знаю дорогу.

      Оба молодых человека с огромным облегчением проводили его взглядом. Марлоу нашел глазами адмирала и убедился, что пока ему не нужен.

      – Что произошло в Канагаве после того, как я уехал, Филип?

      – Это было, ну, потрясающе… она была потрясающей, если вы об этом спрашиваете.

      – Как это?

      – Около пяти часов она сошла вниз и сразу направилась к Малкольму Струану. Она пробыла у него до самого ужина – как раз за столом я ее и увидел. Она показалась… показалась мне старше… нет, это слово тоже не вполне подходит, не старше, а как-то серьезнее, что ли, чем раньше, словно кто-то управлял ее телом помимо ее воли. Джордж говорит, что она еще не вполне оправилась от шока. За ужином сэр Уильям сказал, что отвезет ее назад в Иокогаму, но она лишь поблагодарила его и отказалась ехать, сказала, что сначала должна быть уверена, что с Малкольмом все будет хорошо, и ни он, ни Джордж, никто из нас не смогли убедить ее уехать. Она почти ничего не ела и сразу же вернулась к нему в палату, оставалась с ним весь вечер и даже попросила устроить ей там постель, чтобы иметь возможность подойти к нему, если он ее позовет. По сути, следующие два дня, до вчерашнего, когда я вернулся в Иокогаму, она не отходила от него ни на шаг, и мы едва обменялись с ней десятком слов.

      – Должно быть, она любит его. – Марлоу скрыл тяжелый вздох.

      – Вот в этом-то и заключается главная странность. Я не думаю, что причиной этому любовь, и Паллидар тоже так не считает. Впечатление такое, будто она… ну, сказать «опустошена изнутри» было бы слишком сильно. Она, скорее, живет наполовину во сне, а рядом с ним, видимо, чувствует себя в безопасности.

      – Господь милосердный! А что говорит наш костолом?

      – Он просто пожал плечами, когда мы спросили, и сказал, что надо подождать и не беспокоиться понапрасну и что она помогает Малкольму Струану лучше любых лекарств.

      – Могу себе представить. Как он, если откровенно?

      – Бо́льшую часть времени как в дурмане – доктор дает ему свое питье. Сильно мучается, его много рвет, и он ходит под себя какой-то жижей… не представляю, как она выносит всю эту вонь, хотя окна в палате постоянно открыты.

      Мысль о том, что любой из них может получить такое тяжелое ранение и оказаться таким беспомощным, наполнила обоих страхом. Тайрер отвернулся