Треть жизни мы спим. Е. Б. Александрова-Зорина

костями, и все же, когда я думаю о встрече с отцом, мне становится легче, чувство вины отступает, хотя бы ненадолго, а еще, знаете, я даже рад, что у меня усилились боли в бедрах и груди, физическая боль все же сильнее душевной, что бы ни говорили нам психологи, и когда ноет изъеденное метастазами тело, не чувствуешь сожалений и уколов совести, как-то не до них становится, и это хорошо. Он слушал, примеряя его слова к своему диагнозу, и только кивал, подавая знак, что, пожалуй, согласен. Все же умирание в страданиях и боли намного лучше, чем тихое угасание в окружении членов семьи и сожалений, что прожил не так и наделал глупостей, которые уже никогда не исправить, или, наоборот, не наделал глупостей, а зачем тогда вообще жил, непонятно, не смолкал больной лейкемией, кстати, посмотрите, какой я выбрал себе гроб, дубовый, лакированный, без драпировки и украшений, побрякушки для женщин, а для мужчин суровая древесина, не правда ли, завтра приедет модельер, чтобы снять с меня мерки, и я буду занят шитьем костюма для похорон, а потом организацией поминок, знаете, сколько там суеты, выбор ресторана, меню, гостей, сценарий для тамады, не знаю, правильно ли называть тамадой ведущего этого скорбного мероприятия, а потом, пожалуй, выпишусь из больницы и отправлюсь на кладбище, я имею в виду еще при жизни, посмотрю на пруд, могилу, посижу с отцом и дедом, не знаю зачем, я ведь и так скоро лягу с ними, но все же хоть какое-то занятие, хоть какие-то планы на будущее, пусть и недалекое, надо же, как время пролетело, уже и санитарка идет за мной, до завтра, приятель, если, конечно, доживем.

      А, вот ты где, откинув яблоко носком сапога, подошла больничная бухгалтерша, сжимая букет ромашек, в отделении не знали, где ты, но предложили поискать здесь, неплохо выглядишь, как прошла операция, надеюсь, хорошо. Ей было неловко за тот вечер, когда, спешно собравшись, ушла домой, не оставшись с ним, из-за какой-то ерунды, подумаешь, разнылся, да ведь давно ей известно, что мужчины те же дети, только большие и волосатые, и после ей было стыдно и обидно за себя, так что проплакала всю ночь, и утром пришлось наложить побольше косметики, чтобы хоть как-то спрятать опухшие глаза с набрякшей, темневшей синяками бессонницей. Привет, мне сказали, что ты, скорее всего, гуляешь на улице, подошла к беседке та, непохожая на свои фотографии, с которой еще недавно сидели в кафе на бульваре, а потом отправились к нему, по пути забежав в аптеку за презервативами, потому что осторожность превыше всего. Женщина не сразу поняла, что бухгалтерша с ромашками тоже пришла к нему, приняв ее за постороннюю посетительницу, чью-нибудь родственницу, так что пришлось их представить, радуясь про себя, что не перепутал имена, а такое не часто, но все же случалось с ним. Оглядев друг друга, женщины сухо поздоровались, опустившись на противоположные края скамейки, а он сидел между ними, теребя катетер и думая, что когда-нибудь это должно было случиться, к этому шло, но забавно, что вот так, в больничном дворе онкоцентра, встретились две его любовницы, сорокалетние, одинокие, с глубокими скорбными