Волхв. Джон Фаулз

огород. Воду приходилось качать из резервуара с узким горлом – за домиком их выстроилась целая обойма; полив все грядки и клумбы, мы уселись у Приаповой беседки, окруженные непривычным для греческого лета свежим ароматом сырой земли.

      Он занялся дыхательной гимнастикой – еще один ритуал, которыми, очевидно, заполнено все его время; потом улыбнулся и продолжил разговор, оборванный ровно сутки назад.

      – Расскажите о своей девушке. – Не просьба, а приказание; точнее, отказ поверить в то, что я вновь отвечу отказом.

      – Да и рассказывать особенно нечего.

      – Она вас бросила?

      – Нет. Сперва было наоборот. Я ее бросил.

      – А теперь вам хочется…

      – Все кончено. Слишком поздно.

      – Вы говорите как Адонис. Вас что, тоже кабан задрал?[50]

      Наступило молчание. Я решился. Мне хотелось открыться с тех самых пор, как выяснилось, что он изучал медицину; теперь он, может, перестанет подшучивать над моим пессимизмом.

      – Вроде того. – Он внимательно посмотрел на меня. – Я подхватил сифилис. Зимой, в Афинах. – Он не отводил глаз. – Сейчас все в порядке. Кажется, вылечился.

      – Кто поставил диагноз?

      – Врач из деревни. Пэтэреску.

      – Опишите симптомы.

      – Клиника в Афинах диагноз подтвердила.

      – Еще бы, – сухо сказал он; так сухо, что я мгновенно понял намек. – Так опишите симптомы.

      В конце концов он вытянул из меня все до мелочей.

      – Я так и думал. Мягкий шанкр.

      – Мягкий?

      – Шанкроид. Ulcus molle. В Средиземноморье этот недуг весьма распространен. Неприятно, но безобидно. Лучшее лечение – вода и мыло.

      – Какого же черта…

      Он потер большим пальцем об указательный: в Греции этот жест обозначает деньги, деньги и подкуп.

      – Вы платили за лечение?

      – Да. За этот специальный пенициллин.

      – Выброшенные деньги.

      – Я могу подать на клинику в суд?

      – А как докажете, что не болели сифилисом?

      – Вы хотите сказать, Пэтэреску…

      – Я ничего не хочу сказать. С точки зрения врачебной этики он вел себя безупречно. Без анализа в таких случаях не обойтись. – Он будто выгораживал их. Чуть пожал плечами: такова жизнь.

      – Мог бы предупредить.

      – Наверное, счел, что важнее уберечь вас от болезни, чем от мошенничества.

      – О господи…

      Во мне боролись облегчение (диагноз не подтвердился) и гнев (я стал жертвой подлого обмана). Кончис продолжал:

      – Будь это даже сифилис – почему вы не могли вернуться к любимой девушке?

      – Знаете… сложно объяснить.

      – Такие вещи объяснить всегда непросто.

      Понемногу, понукаемый его вопросами, я путано рассказал об Алисон; отплатил за вчерашнюю откровенность той же монетой. И опять не ощутил его сочувствия; одно только плотное, беспричинное любопытство. Я сказал, что недавно написал ей.

      – И она не отвечает?

      Я

50

По мифу, Артемида из ревности к Афродите (Астарте) натравила на прекрасного юношу Адониса дикого кабана.