Замок на Гиблых Болотах. Андрей Ливадный

думая, я рванулся на выручку незнакомцу, – тот медленно отступает, едва сдерживая натиск.

      – Держись!

      Рыцарь отбивается из последних сил.

      Сбоку на меня несется орк. Рана в его груди истекает мглой. Я ошибался, локации тут не адаптивные, чем выше поднимаемся, тем сильнее становятся квестовые НПС.

      Энея успела наложить на меня „стойкость“, и вовремя – удар секиры едва не сшиб с ног, вдребезги разбил щит, заставив пошатнуться.

      Полоска жизни просела процентов на десять. Боли пока не чувствую, в крови кипит адреналин, – нейроимплантат постоянно вносит свою лепту, меняя рисунок боя, – забыв об осторожности бросаюсь вперед, ловлю орка на взмахе, – он раскрылся, занося секиру для добивающего удара.

      Мой клинок разрубает сталь и смердящую плоть.

      Орк пошатнулся, припал на одно колено, злобно нечленораздельно рычит, пытаясь встать, но силы его подводят, руки уже не слушаются, во фрейме появился дебаф „смертельная рана“.

      Этот теперь не в счет! Сам сольется! Резко разворачиваюсь. Рыцаря прижали к стене, от двуручного меча остался обломок, град ударов высекает искры из его брони.

      Разряд молнии впился в падшего, выгнул его дугой.

      Ныряю под рассекающий воздух взмах алебарды, провожу рискованное комбо.

      Черная кровь шипит на камнях. Меня окутало сияние полученного уровня, системные сообщения мелькают в фоне, успеваю заметить, как эльф сбил рыцаря с ног, вонзил стилет в зазор между пластинами брони, мстительно вырвав коротки хрип боли.

      Хлопок телепорта заставил эльфа резко вскочить, обернуться.

      Смертельно раненый воин все же здорово нам помог. Он дрался так отчаянно и умело, что практически обнулил хиты противников.

      „Аура Хищника“ сработала безотказно. Движения падших замедлились, – Энея расчетливо рискнула, телепортировалась в самую гущу схватки, лишая врагов возможности отреагировать на мои атаки.

      Через пару секунд эльф мешковато повалился набок, а последнего из проклятых воинов Когорты пригвоздило к стене „ледяным копьем“.

      Я бросился к незнакомцу, протянул ему руку:

      – Вставай! Сейчас тебя подлечим!

      Хватка у воина поистине железная. Богато инкрустированные доспехи изрублены, филигрань, гравировка и чеканка потускнели, их тончайше узоры смяты.

      Энея наложила на него „малое исцеление“, но сполохи заклинания породили лишь красивый спецэффект, не более.

      – Бесполезно, – глухой голос донесся из-под помятого забрала. – Сила проклятья довлеет над всеми.

      – Но ведь ты не из падших, верно?

      – Я, Хелмуд, – рыцарь, не поддавшийся магии демонов. Вот толку от моей стойкости немного. Они, – обломок меча указал на изрубленные тела, – хотя бы не помнят содеянного. А в нас жива память. Каждую ночь мы пытаемся изменить предначертанное. И всякий раз проигрываем.

      – Как снять проклятие?

      – Никак, – ответил воин, тяжело присев на обломок каменного зубца. – Оно в душах падших.

      – Но