Протагор. Платон

когда показывается первый пушок над губой, – то самое, что теперь у Алкивиада?

      Друг. Как же теперь твои дела? От него ты идешь? И как расположен к тебе юноша?

      Сократ. Хорошо, по-моему, особенно сегодня; он немало говорил нынче в мою пользу и очень мне помог. От него я сейчас и иду. Но хочу сказать тебе невероятную вещь: в его присутствии я не обращал на него внимания, а частенько и просто забывал про него.

      Друг. Какая же это такая огромная преграда могла стать между вами? Неужто ты нашел в нашем городе кого-нибудь красивее, чем он?

      Сократ. И намного красивее.

      Друг. Что ты говоришь? Здешнего или чужого?

      Сократ. Чужого.

      Друг. Откуда он?

      Сократ. Абдерит.

      Друг. И до того красив, по-твоему, этот чужеземец, что он тебе показался даже прекраснее сына Клиния?

      Сократ. А почему бы, дорогой друг, тому, кто мудрее, не казаться и более прекрасным?

      Друг. Так, значит, ты пришел к нам сюда, Сократ, после встречи с каким-то мудрецом?

      Сократ. С самым что ни на есть мудрейшим из нынешних, если и ты полагаешь, что всех мудрее теперь Протагор.

      Друг. Что ты говоришь? Протагор у нас здесь?

      Сократ. Да уж третий день.

      Друг. И ты только что беседовал с ним?

      Сократ. Вволю наговорился и наслушался.

      Друг. Так что же ты не расскажешь нам об этой беседе, если ничто тебе не мешает? Садись-ка вот тут, вели мальчику встать и дать тебе место.

      Сократ. Расскажу с большой охотой и еще буду благодарен, если вы меня выслушаете.

      Друг. Да и мы тебе, если расскажешь.

      Сократ. Так пусть благодарность будет обоюдной. Итак, слушайте:

      Минувшей ночью, еще до рассвета, Гиппократ, сын Аполлодора, брат Фасона, вдруг стал стучать изо всех сил ко мне в дверь палкой и, когда ему отворили, ворвался в дом и громким голосом спросил:

      – Сократ, проснулся ты или спишь?

      А я, узнав его голос, сказал:

      – Это Гиппократ. Уж не принес ли какую-нибудь новость?

      – Принес, – отвечал он, – но только хорошую.

      – Ладно, коли так. Но какая же это новость, ради которой ты явился в такую рань?

      Тут Гиппократ, подойдя поближе, говорит:

      – Протагор приехал.

      – Позавчера еще, – сказал я, – а ты только теперь узнал?

      – Клянусь богами, только вчера вечером. – И с этими словами, ощупавши кровать, Гиппократ сел у меня в ногах. – Да, только вчера, очень поздно, когда я пришел из Энои. Ведь слуга мой, Сатир, сбежал от меня. Я было хотел сказать тебе, что собираюсь в погоню за ним, да почему-то забыл. А как пришел я к себе, мы поужинали и уже собрались на покой, но вдруг брат говорит мне, что приехал Протагор. Я хотел тотчас же к тебе идти, но потом показалось мне, что слишком уж поздний час ночи; а лишь только выспался после такой усталости, как сейчас же встал и пошел сюда.

      Я, зная его мужество и пылкость, сказал:

      – Да что тебе в этом, уж не обижает ли тебя чем-нибудь Протагор?

      А он, улыбнувшись, ответил:

      – Да, Сократ, клянусь богами, тем, что он сам мудр, а меня мудрым не делает.

      – Но клянусь Зевсом, если дать ему денег и уговорить его, он и тебя сделает мудрым.

      – Да, если бы за этим стало дело, – сказал Гиппократ, – так Зевс и все боги свидетели – ничего бы я не оставил ни себе, ни друзьям. Но из-за того-то я теперь к тебе и пришел, чтобы ты поговорил с ним обо мне. Я ведь и моложе, и притом никогда не видал Протагора и не слыхал его, потому что был еще ребенком, когда он в первый раз приезжал сюда. А ведь все, Сократ, расхваливают этого человека и говорят, что он величайший мастер речи. Ну отчего бы нам не пойти к нему, чтобы застать его еще дома? Он остановился, как я слышал, у Каллия, сына Гиппоника. Так идем же!

      А я сказал:

      – Пойдем, только не сразу, дорогой мой, – рано еще; встанем, выйдем во двор, погуляем и поговорим, пока не рассветет, а тогда и пойдем. Протагор большею частью проводит время дома, так что не бойся, мы скорее всего его застанем.

      С этими словами мы поднялись и стали прохаживаться по двору. Чтобы испытать выдержку Гиппократа, я, посмотрев на него пристально, спросил:

      – Скажи мне, Гиппократ, вот ты теперь собираешься идти к Протагору, внести ему деньги в уплату за себя, а собственно говоря, для чего он тебе нужен, кем ты хочешь стать? Скажем, надумал бы ты идти к своему тезке, Гиппократу Косскому, одному из Асклепиадов, чтобы внести ему деньги в уплату за себя, и кто-нибудь тебя спросил бы: скажи мне, Гиппократ, ты вот хочешь заплатить тому Гиппократу, но кто он, по-твоему, такой? Что бы ты отвечал?

      – Сказал бы, что он врач.

      – А ты кем хочешь сделаться?

      – Врачом.

      – А если бы ты собирался отправиться к Поликлету аргосцу или Фидию афинянину, чтобы внести им за себя плату, а кто-нибудь тебя спросил, почему ты решил заплатить