Царь без царства. Всеволод Алферов

все щели в бывшей мастерской, и Джен первым делом кинулся раскрывать ставни. Только когда снопы закатного света упали на порядком выцветшую бумагу, старик заметил сына.

      – Как ты? – глухо поинтересовался Джен.

      – Лучше. Гораздо лучше, – отец беззубо улыбнулся. – Чувствую, скоро смогу вернуться к делу.

      Юноша отвернулся. Посмотришь на старика – обычный человек, разве что отощал совсем… а потом ляпнет такое, что впору хвататься за голову. Иногда отец не узнавал Джена, ночами вскрикивал от одному ему ведомых кошмаров, а днем прогонял сына, складывая пальцы в жест защиты от зла. Чаще всего он звал мать и удивлялся, почему та не приходит. Поначалу парень еще напоминал, что мать умерла, но вскоре понял, что толку никакого, а потому отвечал наобум или отмалчивался. Старик мог накричать, но чаще успокаивался, словно позабыв, о чем спрашивал.

      – Это хорошо, – пробубнил Джен. – Дело – это очень хорошо.

      В прошлой жизни, когда была жива мать, чудак и мечтатель Зейд решил, что ему нужен очаг для зелий, и потому мастерская его будет располагаться на кухне, и жить он станет там же. Поэтому парень мог, не отходя от больного, крошить овощи, чистить рыбу и краем уха слушать трескотню отца.

      Тот вещал о веках до Завоевания, о джунглях и иноземных богах. Джен кивал и поддакивал. Он давно понял, что старик умирает, и каждый вечер честно слушал все, какую бы ерунду тот ни плел. Он пытался рассказать отцу новости, спорил и нередко засыпал прямо здесь же, на полу подле ложа. По сути, вся его жизнь – его и Сахры – свелась к тому, чтобы выстроить иллюзию спокойного угасания. Будто старик, не запнувшись, прошел отмеренный путь и теперь может откинуться на подушки и отправиться в странствие по миру теней.

      – Как дела у Сахры? – спросил Джен, наблюдая, как отец ест. Старик с достоинством проглотил и лишь тогда ответил:

      – Откуда мне знать? Я ее неделю не видел.

      – Ты уверен? Она собиралась сегодня зайти.

      – Может, я стар и слаб, но не выжил из ума, – сварливо откликнулся отец и вновь принялся за еду. – Кстати, вкусно. Твоя мать и то готовила похуже.

      Юноша опустил голову, чтобы не выдать страх. От него не ускользнуло отцовское «готовила» – значит, старик в ясном уме. И, стало быть, Сахра вправду не приходила.

      – Хорошо… – задумчиво протянул отец, отставив пустую миску. – Кабы не этот Бахри, было бы вовсе чудесно.

      Парень вздрогнул, вновь услышав ненавистное имя. Похоже, отец чувствует себя не неплохо, а прекрасно. Если тот и вспоминал изредка, кто разрушил их прежнюю жизнь, то с такой злобой, что Джену становилось не по себе.

      – Скоро ты вернешься к делам, и тогда он заткнется! – пообещал юноша.

      – Мы ведь наскребли денег на подарок? Судья доволен? Больше не будет разбирательств? – Зейд засыпал парня вопросами, но, услышав ответы, вытянулся на постели и зачем-то повторил: – Хорошо.

      Джен молчал. Через окно доносилось дыхание большого города: крики зазывал, лай уличных