Рассекающий поле. Владимир Козлов

попутную машину – и бежит.

      Ну тогда я за тебя подумаю. Так подумаю за тебя, дорогой Данила, что мало тебе не покажется.

      Ты убог в своей силе, Данила. Ты – нехитрое образование. В одной руке пекаль, в другой – диск Бутусова, верный член посередине. Наверное, ты думаешь, что именно так и должен выглядеть мужчина. Ты не одинок в своем образе мыслей, не одинок. Однако выдам я тебе свою заветную мыслишку – вот эта некрасивая женщина, которая с тобой не пошла, по-моему, гораздо в большей степени женщина, чем ты – мужчина. Да, ты не боишься ствола, у тебя руки сильнее, но у тебя коленки трясутся от сложности, ты вон бежишь от нее, отстреливаясь из обреза, роняя пачки купюр, – а она живет с этой сложностью каждый день. У тебя бы мозг лопнул, если бы ты попытался представить, как она живет. Герой, обосраться аж.

      Куда бежишь, Данила? В Москву? Весь Питер уже прохавал, да? Посмотрел бы я, как бы ты пеленки гладил для своей дочки.

      От вида мужчин, от звука их голосов Севе делалось смертельно скучно. В их лицах и в издаваемых этими существами звуках, даже в манере чихать он различал тупорылую самоуверенность. Вот я, мол, как чихаю – чтобы, падла, стены содрогнулись! Это потому, что я настоящий, сука, мужик – со здоровенными яйцами! А сейчас я еще сяду жрать, и ты увидишь, как я буду жрать! А потом я еще пёрну, чтобы все слышали, как я необуздан! И заржу. А кому не понравится – завалю. Я, мать-перемать, слово свое держу!

      Иди ты в жопу со своим словом, дебил. Если ты – мудак, кому какая разница, держишь ты свое слово или нет.

      Режиссер-затейник заставил своего героя слушать «Наутилус», а не Ивана Кучина. Это он придумал, что такие герои бывают. А вот герой не врубается. Не доходит до него пока дух этой музыки, а он делает вид, что ему нравится. Врешь, Данила, – чего там тебе может нравиться? Что ты можешь знать о князе тишины? Вперся ты в культуру со своим зазубренным уставом, потоптался там как бы ради ссучившегося брата – и теперь линяешь в Москву. Монстр режиссера-франкенштейна развалился под действием внутренних центробежных законов в доказательство, что таких существ не бывает. Такие, как ты, на деле гораздо хуже. Они беспричинно злобны и жестоки. Не мы такие – жизнь такая.

      Главным средством познания мира для Севы оказалась женщина.

2

      Классные руководители отобрали учеников двух девятых классов для подготовки «Литературной гостиной», посвященной русской поэзии Золотого века. Всеволода выбрали ведущим от 9 «Б», от 9 «А» была прислана уверенная девушка Валентина. Сева знал о ее существовании, но внимания на нее не обращал.

      Всеволод в это время был влюблен в одну из своих фантазий. Облегчало дело отсутствие контакта с объектом. Развитое приключенческими книгами воображение легко пленял зрительный образ, после чего Сева уже мог упиваться случайными улыбками и убиваться от рассеянного холодка. Это была простая и самодостаточная внутренняя жизнь, которая не пробивалась на поверхность.

      Сосредоточившись на внутреннем камертоне, задавшем тональность любовного томления, он сидел в актовом зале на одном из обтянутых серым дерматином и сбитых в линию по пять кресел. На маленькой сцене шла репетиция, которая сейчас не требовала участия ведущего. В этот момент ему в ухо кто-то дунул.

      Он