Белая гвардия. Михаил Булгаков

голова. Дом накрыло шапкой белого генерала, и в нижнем этаже (на улицу – первый, во двор под верандой Турбиных – подвальный) засветился слабенькими желтенькими огнями инженер и трус, буржуй и несимпатичный, Василий Иванович Лисович, а в верхнем – сильно и весело загорелись турбинские окна.

      В сумерки Алексей и Николка пошли за дровами в сарай.

      – Эх, эх, а дров до черта мало. Опять сегодня вытащили, смотри.

      Из Николкиного электрического фонарика ударил голубой конус, а в нем видно, что обшивка со стены явно содрана и снаружи наскоро прибита.

      – Вот бы подстрелить, чертей! Ей-богу. Знаешь что: сядем на эту ночь в караул? Я знаю – это сапожники из одиннадцатого номера. И ведь какие негодяи! Дров у них больше, чем у нас.

      – А ну их… Идем. Бери.

      Ржавый замок запел, осыпался на братьев пласт, поволокли дрова. К девяти часам вечера к изразцам Саардама нельзя было притронуться.

      Замечательная печь на своей ослепительной поверхности несла следующие исторические записи и рисунки, сделанные в разное время восемнадцатого года рукою Николки тушью и полные самого глубокого смысла и значения:

      Если тебе скажут, что союзники спешат к нам на выручку, – не верь. Союзники – сволочи.

      Он сочувствует большевикам.

      Рисунок: рожа Момуса.

      Подпись:

      Улан Леонид Юрьевич.

      Слухи грозные, ужасные,

      Наступают банды красные!

      Рисунок красками: голова с отвисшими усами, в папахе с синим хвостом.

      Подпись:

      Бей Петлюру!

      Руками Елены и нежных и старинных турбинских друзей детства – Мышлаевского, Карася, Шервинского – красками, тушью, чернилами, вишневым соком записано:

      Елена Васильна любит нас сильно.

      Кому – на, а кому – не.

      Леночка, я взял билет на Аиду.

      Бельэтаж № 8, правая сторона.

      1918 года, мая 12 дня я влюбился.

      Вы толстый и некрасивый.

      После таких слов я застрелюсь.

      (Нарисован весьма похожий браунинг.)

      Да здравствует Россия!

      Да здравствует самодержавие!

      Июнь. Баркарола.

      Недаром помнит вся Россия

      Про день Бородина.

      Печатными буквами, рукою Николки:

      Я таки приказываю посторонних вещей на печке не писать под угрозой расстрела всякого товарища с лишением прав. Комиссар Подольского района. Дамский, мужской и женский портной Абрам Пружинер.

      1918 года, 30-го января

      Пышут жаром разрисованные изразцы, черные часы ходят, как тридцать лет назад: тонк-танк. Старший Турбин, бритый, светловолосый, постаревший и мрачный с 25 октября 1917 года, во френче с громадными карманами, в синих рейтузах и мягких новых туфлях, в любимой позе – в кресле с ногами. У ног его на скамеечке Николка с вихром, вытянув ноги почти до буфета, – столовая маленькая. Ноги в сапогах с пряжками. Николкина подруга, гитара, нежно и глухо: трень… Неопределенно трень… потому что