Гибель красных Моисеев. Начало террора. 1918 год. Николай Коняев

не случилось, и то, что случилось, как-нибудь вернется на круги своя…

      Октябрьский переворот потому и удался, потому и не встретил никакого сопротивления, что был нужен не только большевикам, рвавшимся к власти, но и их политическим оппонентам, правым эсерам и кадетам, запутавшимся в интригах своей антирусской политики.

      Он позволял им переложить свою ответственность за совершенные ошибки на большевиков. А власть терять они не собирались. Власть должно было вернуть им Учредительное собрание.

      И поначалу все шло, как они и планировали.

      На выборах в Учредительное собрание большевики потерпели сокрушительное поражение – из 700 депутатских мест им досталось только 175.

      Разгон Учредительного собрания называется «дополнительной революцией».

      Этой «дополнительной революцией» и начинается 1918 год.

      1918 год в России – самый короткий в мире год.

      Из-за перехода на новый календарь в нем отсутствует тринадцать дней.

      На сколько человеческих жизней короче оказался этот год, не скажет ни один исследователь.

      1918 год – год начала Красного террора.

      О событиях, которые определили завязку и развитие кровавых событий, и рассказывает новая книга Николая Коняева «Гибель красных Моисеев».

      Эта книга – скрупулезный, архивный поиск тринадцати исчезнувших русских дней, тех провалов в течение календарного времени, тех разрывов и черных дыр в его структуре, в которых теряются многие элементы причинно-следственной связи событий.

      13 исчезнувших дней…

      13 глав книги…

      Каждая глава – об одном из исчезнувших русских дней.

      Такая композиция книги позволила автору рассказать о тех событиях, которые историки обходили своим вниманием, а в событиях, хорошо знакомых всем, увидеть то, что не замечалось прежними исследователями.

      Отчасти этому способствует множество новых фактов, сделавшихся известными в последние годы, а так же изыскания самого Николая Коняева, произведенные им в архивах ФСБ.

      Николай Коняев, кажется, единственный историк работавший со строго засекреченными делами об убийстве Моисея Марковича Володарского, Моисея Соломоновича Урицкого, с практически неисследованными делами «Каморры народной расправы», «О заговоре в Михайловском училище», о первых крестьянских восстаниях и солдатских волнениях и т. д.

      Обнаруженные Николаем Коняевым в чекистских архивах документы в принципе изменяют традиционные подходы ко многим знаковым событиям самого короткого в мире года.

      Марина Дейнекина

      Часть первая

      Расправа над Россией

      Русской массе надо показать нечто очень простое, очень доступное ее разуму.

В.И. Ленин

      Глава первая

      Ленин, Троцкий и Дзержинский

      Даже «Новое время» нельзя было закрыть так быстро, как закрыли Русь.

Василий Розанов

      ВЧК – лучшее, что дала партия.

Ф.Э. Дзержинский

      Широкие, чинные коридоры Смольного института благородных девиц как-то сразу сделались по-восточному тесными и неопрятными. То тут, то там возвышались похожие на биндюжников матросы с маузерами, а вокруг них крутились черноволосые, юркие большевики с жуликоватыми глазами. Резко звучали визгливые голоса.

      И устраивалось все необыкновенно грязно, неудобно и бестолково.

      Ленину отвели для отдыха комнату, в которой почему-то почти не было мебели, только в углу валялись брошенные на пол одеяла и подушки.

      Но и прокуренные, заплеванные «страшными» и «веселыми чудовищами» коридоры, и мышиный, смешанный с чесноком, запах, которым пропитались подушки и одеяла, не вызывали отвращения.

      Это был запах новой русской революции.

      Широко раздувая ноздри, устраивался Ленин на своей первой смольнинской постели… Но только закрыл глаза, как вбежал в комнату Троцкий в потертом, засыпанном перхотью сюртуке.

      – Устроились, Владимир Ильич? – спросил он, опускаясь рядом на одеяла.

      – Да… – ответил Ленин. – Слишком резкий переход от подполья, от переверзенщины к власти… Es schwindelt…

      – У меня тоже кружится голова… – признался Троцкий.

      Он не договорил – в двери заглянули:

      – Дан[1] говорит, товарищ Троцкий, нужно отвечать!

      Троцкий убежал в зал, где шло заседание съезда Советов, ответил товарищу Дану и снова вернулся в комнату с одеялами.

      С порога заговорил, продолжая мысль, которая жила в нем, не прекращаясь, все последние дни… Да-да… Самое трудное теперь не захлебнуться в событиях революции. Быстрый успех обезоруживает, как и поражение… И тогда все может обернуться авантюрой.

      Ленин сбросил с себя одеяло и подошел к окну, за которым

1

Дан (Гурвич) Ф.И. – один из лидеров меньшевиков.