Дело частного обвинения (сборник). Никита Филатов

лет пятидесяти, густо поросший черным волосом практически по всему телу за исключением, пожалуй, прогрессирующей лысины на темени, представился Ильей Михайловичем. Третьим был жилистый, с волевой нижней челюстью блондин – Виноградов обратил внимание на характерный пулевой шрам на его предплечье и трехцветную татуировку над левым соском – оскалившийся, готовый к прыжку леопард.

      – Владимир Александрович, дорогуша, – Илья Михайлович говорил, барственно грассируя и несколько нарочито растягивая гласные, – вы как предпочитаете – прямо сейчас к делу или немножко еще погреться?

      Этим вопросом, оборвав на полуслове очередную байку Фридмана – Алик даже поперхнулся от такой внезапной бестактности, – он круто, по-хозяйски изменил атмосферу вечера, высветил реальный «расклад». В общем, распределение ролей для Виноградова особой тайной не являлось – старого приятеля, вероятно, даже не посвящая в детали, использовали в качестве наживки. Манус являлся для обеих сторон гарантом безопасности и серьёзности намерений. Илья Михайлович, очевидно, был тут за главного, а вот блондин с кровожадной киской на груди… Для телохранителя – староват, такому впору открывать собственную школу карате или рукопашного боя. И не торгаш – нет в глазах суетливых живчиков, непременных спутников любого «делового» (слава богу, на спекулянтов, магазинных жуликов и прочую шушеру Виноградов в свое время насмотрелся). Нехорошие, кстати, глаза. Прохладные.

      – Как скажете… Вы хозяин. – Владимир Александрович, придерживая спадающую с плеча простыню, взял со стола банку «Туборга».

      – Тогда мы сейчас – еще заходик, а всеми уважаемый и любимый Алик пока соберется, оденется… Миша, вы его проводите?

      – Разумеется. Только я тогда уже не вернусь. – Манус встал, перекатывая под смуглой упругой кожей бугры не знакомых с анаболиками мускулов. – Жена ждет.

      – Миш, а она от твоего здоровья на стенку еще не лезет? – Фридман, поначалу виновато следивший за реакцией Виноградова, а теперь, понявший, что такой поворот приятеля устраивает или по меньшей мере не пугает, вновь взял привычный фамильярный тон.

      – Нет, Алик. Я женат уже пятый год. – Манус говорил серьезно, как если бы отчитывался на тренерском совете о ходе выполнения предолимпийского графика. – Со свадьбы взял за правило – секс каждый, вечер. Поначалу было трудно, но потом втянулся… Пойдем-ка, брат.

      – Мы тут все выключим и закроем, Миша! – крикнул вдогонку Илья Михайлович. – Или как?

      – Не надо только ничего трогать. – Дверь, за которой только что скрылись Манус и Фридман, внезапно вновь отворилась и в щель просунулась озабоченная физиономия спортсмена. – В двенадцать придет бабуська, все уберет, помоет, обесточит. Будете уходить – просто защелку хлопните посильней.

      – Добро! – Это короткое слово выбросил, как выплюнул, до того почти все время молчавший блондин. В голосе его явственно звякнули командирские решительные