Вызовите акушерку. Прощание с Ист-Эндом. Дженнифер Уорф

в семь стоунов[19]. Он вечно торчал на рынке и таскал ящики с яблоками, грушами, капустой и брюквой к лавке, где голосили его жёны. В отличие от прочих кокни, он никогда не шутил и не смеялся, не выпивал с другими торговцами, не участвовал в розыгрышах и не способен был, казалось, увидеть позитивную сторону жизни. Он никогда не улыбался, а просто таскал свои ящики и сундуки, порой чуть не падая под их весом: кепка надвинута на глаза, губы сжаты в тонкую прямую линию. Сид ни с кем не разговаривал и не приглашал никого к беседе. Когда торговля заканчивалась, он исчезал. Если и был у него любимый паб, место для прогулок или злачный уголок в порту, об этом никто не знал.

      Когда Мэйв забеременела, все трое удивились. Они были женаты уже несколько лет, и брак считался, если выражаться в библейских терминах, бесплодным. Без детей им жилось неплохо. Сёстрам было уже тридцать восемь, и, узнав о беременности, Мэйвис сразу избрала для себя роль великомученицы. Бедняге Сиду приходилось нелегко. Жёны ворчали и беспрестанно цеплялись к нему, и он похудел ещё на стоун и выглядел так, будто вот-вот исчезнет окончательно.

      В Меган проснулся настоящий боец. Сама Мэйв стала тихой и мягкой, но энергия и агрессия Меган удвоились. Женщина обрела новый смысл существования. Не будет преувеличением сказать, что подготовка к родам стала целью её жизни. Она вдруг обнаружила, что Мэйвис уже много лет страдает от разнообразных немощей и недугов, причиной которых стали невыносимые жизненные условия, невнимание и невежество (остальных, разумеется, не самой Меган), но главное – врачебные ошибки. История болезней уходила корнями в самое детство, когда безграмотная акушерка («Которую стоило бы вздёрнуть», – возмущалась Мег), потянула за ручку Мэйв, младшую близняшку. Все видели, что у женщины, очевидно, не было никаких проблем с руками – она двадцать лет таскала по рынкам фрукты и овощи. Мег, однако, не смущало отсутствие доказательств.

      – Да вы взгляните только на её констуцию! Всё ж дело в констуции! Ребёночком она недоедала, это ж кошмар был какой-то. Папаша наш пил, а от матери толку не было, она ему и слова поперёк молвить не смела. С недоедания всё и началось, и посмотрите на неё теперь – разве ж она перенесёт беременность? У неё ж никакой констуции нет!

      Длинный перечень претензий к врачебному сословию воспроизводился при всяком удобном случае. Фраза «врачебная ошибка» была её любимой.

      – Вены ж тугие! У неё тугие вены, видите? А они ещё всё испортили. Напортачили. Я про это читала, и всё надо было делать не так. Врачебная ошибка! Едва её хромой не оставили. Вы только посмотрите. Всё испортили. Вены теперь так и вздулись. Покажи-ка ноги, Мэйв.

      Та послушно спускала чулки.

      – Разве ж так должно быть? Если б ей вены тогда вылечили, они б теперь не надувались. Ох уж эти доктора! Я и то лучше разбираюсь! Ничего-то они не знают.

      На следующий день наступала очередь «жёлтых камней».

      – Вы только взгляните

19

Примерно примерно метр шестьдесят и сорок пять килограммов. – Примеч. пер.