День гнева (сборник). Север Гансовский

как он похудел. Пиджак висел на его костях, будто на вешалке.

      Когда я вошел, он повернул голову:

      – Джим?

      – Да, – сказал я.

      Голос у него был хриплый, а лицо поражало какой-то странной неподвижностью. Он сделал несколько шагов ко мне и вдруг споткнулся о край ковра. На миг я даже подумал, что он пьян.

      – Послушай, – сказал он, подходя, – мне нужно помочь. Мне нужно, чтобы ты мне помог.

      – Да? – спросил я.

      Дело в том, что я ненавижу неудачников. Неудачнику как ни помогай, все равно это не принесет ему пользы. Я с этим уже несколько раз сталкивался. Но Фридей, несмотря на свою бледность и поношенный костюм, не выглядел неудачником. Наоборот, в нем было даже что-то гордое. И кроме того, я помнил о наших работах в университете и о той премии, которую он получил от Общества врачей-офтальмологов.

      Поэтому я осторожно добавил:

      – А в чем дело?

      – Поедем сейчас ко мне, – сказал он. – Я тебе покажу одну штуку. Кажется, я этого добился – видеть в темноте. Едем скорее.

      – Как? Сейчас?

      – Да, сейчас, – сказал он нетерпеливо.

      Не знаю, как кто-нибудь другой поступил бы на моем месте, но я люблю скорые решения. Мы сели в машину и поехали.

      Фридей жил в западном районе. Автомобиль мы оставили у дома и поднялись на четвертый этаж.

      Фридей ввел меня в первую комнату, где окна были плотно задернуты толстыми черными шторами, и сказал:

      – Ну вот, смотри.

      – Как смотреть? Я же ничего не вижу.

      Действительно, из-за этих штор кругом стоял почти непроницаемый мрак.

      – Ах да! – сказал Фридей. – Сейчас я сделаю. – В темноте он подошел к окну и отдернул штору. – Посмотри на этот агрегат. Я над ним работаю три года.

      Передо мной был большой длинный лабораторный стол, на котором стояло что-то вроде реостата. От него несколько проводов шло вверх к потолку, где на крюках был укреплен небольшой металлический ящик с присоединенным к нему на гибком шланге отражателем. Отражатель был похож на троллейбусную фару, только побольше.

      – Что это такое? – спросил я.

      – Сейчас. – Фридей возился с проводами. – Сейчас я тебе продемонстрирую, а потом объясню. Стань вот сюда.

      – Куда?

      – Вот сюда. – Он показал мне под отражатель. – Не бойся. Это совсем безопасно.

      – Я и не боюсь, – сказал я неуверенно.

      Я стал на указанное место, а Фридей положил руку на рубильник, смонтированный рядом с реостатом.

      – Спокойно.

      Он включил рубильник, и я чуть не вскрикнул. Черт возьми, тут было чего испугаться! У меня вдруг стало пусто в глазах. Даже трудно описать это ощущение. Я перестал что-либо видеть, и глаза мне заволокло светом. Красным светом, ровным и несильным. Примерно так, как бывает, если нырнешь с открытыми глазами в мутной воде, ярко освещенной солнцем. Только тогда свет, конечно, зеленовато-желтый. А здесь он был красный. Как будто я смотрел на огромный – во все поле зрения – светящийся экран. Я закрыл лицо руками, затряс головой,